Старуха закатывает глаза и раскидывает руки.

Чтобы отвлечься от одуряющей монотонности расчесывания, от боли в ногах и отвращения к распростершемуся передо мной телу, прокручиваю в голове мысли о том, как приятно было бы рвануть эти волосы, чтобы скальп слез с черепа, и воткнуть гребешок в пасть.

В раздумья вклинивается всхлип.

Замираю.

Старуха, причмокивая, сопит.

Продолжаю чесать волосы, стараясь работать гребнем как можно мягче.

Всхрап. Поворочалась, устраиваясь. И захрапела в полную силу.

Отложив гребень, озираюсь.

Куда бы сесть.

Внимание привлекает кресло в глухом углу рядом с большой кадушкой, из которого торчит вечнозеленый искусственный фикус.

Прикасаюсь рукой к пуфику. Тугой, под пальцами не пружинит. Не должен скрипеть.

Сажусь.

Облегченно вытягиваю гудящие ноги, уткнувшись в дверь, и откидываю голову.

Пара-тройка часов покоя у меня есть.

Никто не решится побеспокоить сон властительной Старухи.

Желая сменить позу, поджимаю ноги.

Едва пальцы ног перестали давить на дверь, она приоткрывается.

Испуганно замираю. Оказаться в роли очередной жены Синей Бороды, сунувшей нос в запретную комнату, желания нет.

В образовавшуюся щель выглядывает корешок книги.

Заинтригованная, кошусь на Великую Екатерину – спит, похрапывая, – пальцами ноги расширяю зазор.