Но тут на Фриду обрушилось понимание того, что она ошиблась, что на самом деле она ничего не нашла. Потому что разве здесь можно спрятать ребенка – здесь, среди могил, простиравшихся повсюду, куда хватало глаз? Пошатнувшись от ужаса, она присмотрелась к ним, пытаясь разглядеть свежевскопанную землю на том месте, где, возможно, недавно зарыли тело, но все густо заросло сорной травой. Здесь никого нельзя спрятать. Она опустилась на колени возле эпитафии Теобальду Риву, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота поражения. Выходит, Мэтью здесь никогда не было. Это была иллюзия, последняя судорога надежды.

Фрида не знала, сколько времени простояла вот так, на коленях, на сильном морозе, понимая, что проиграла. Наконец она подняла глаза и стала медленно подниматься, и в этот момент увидела его – высокий каменный мавзолей, почти скрывшийся за густыми зарослями ежевики и крапивы. Фрида бросилась к нему, чувствуя, как острые шипы рвут на ней одежду. Ноги ее увязали в подтаявшем снегу, ветер бросал волосы в лицо, так что она почти ничего не видела. Однако ей все равно удалось заметить, что здесь кто-то недавно был: часть зарослей ежевики и крапивы была примята, образуя нечто вроде тропинки. Наконец Фрида добралась до входа в мавзолей и увидела, что он наглухо закрыт тяжелой каменной дверью. Однако, судя по борозде, дверь недавно отодвигали.

– Мэтью! – крикнула она в необтесанный, крошащийся камень. – Подожди! Держись! Мы здесь. Дождись нас.

И она принялась тянуть на себя камень, надеясь услышать хоть какой-нибудь звук, который скажет, что мальчик там и он жив.

Каменная дверь немного подалась. Появилась щель. Фрида вцепилась в нее. Из-за холма донесся звук машин, показался свет фар. Затем раздались голоса и появились люди, они бежали к ней. Она увидела Карлссона. Увидела выражение его лица и спросила себя: неужели у нее такой же безумный вид?

И вот они уже поравнялись с ней – целая армия полицейских, которым под силу сдвинуть камень, и осветить фонарями сырую черноту, и проникнуть в склеп.

Фрида отступила. Ее охватило спокойствие. Она ждала.

Он больше не слышал биения своего сердца. Это не страшно. Когда оно отчаянно билось, то причиняло слишком много боли. Железный Дровосек ошибался. И он больше не мог правильно вдыхать и выдыхать воздух: тот заходил неровными, короткими порциями, и его не хватало. Пламя исчезло, и лед тоже исчез, и даже твердый пол перестал быть твердым, потому что его тело стало перышком, дрожащим на поверхности, и скоро оно поднимется в воздух и уплывет.