– Какие именно?

– Неприятности, в которые попадают подростки. Возможно, наркотики, но главное – раздражительность, недовольство. Она проявляла жестокость – как по отношению к другим, так и к себе.

– У нее были приводы в полицию?

– Нет. Полицию иногда вызывали, но до ареста дело никогда не доходило. Мы стали водить ее на обследования. К врачам. Психиатрам. Ее прикрепили к психоаналитику в больнице, а потом мы обратились к частному врачу. Я не знаю, был ли от этого хоть какой-то прок. Возможно, она только сильнее чувствовала себя чужаком и винила во всем себя. К сожалению, невозможно определить, правильно ли ты поступаешь, пока уже не становится слишком поздно, правда? В таких ситуациях нет волшебного универсального ответа – ты просто надеешься, что постепенно что-то может измениться. Все было таким… таким загадочным. Мы просто зашли в тупик. Мы не понимали, чем провинились, что она стала такой, и со временем все настолько ухудшилось, что мы уже не знали, к кому бежать. – Лорна Керси моргнула, и Карлссон заметил, что глаза у нее полны слез. – Я слишком эмоционально все рассказываю, – извинилась она, пытаясь улыбнуться. – Наверное, это вовсе не относится к делу. Простите.

– А потом она познакомилась с этим человеком. – Это были первые слова Мервина Керси. Он говорил с еле заметным валлийским акцентом.

– И этого человека вы знали как Эдварда Грина?

– Да.

– Как она с ним познакомилась?

– Мы не уверены. Но она проводила много времени на прогулках. Она могла гулять всю ночь. Думаю, тогда они и встретились.

Карлссон кивнул. Очень похоже на Роберта Пула.

– Сначала мы о нем не знали. Она нам не сообщила. Она просто изменилась. Мы оба это заметили. Сначала мы обрадовались: она стала спокойнее, вела себя более ровно и с нами, и с сестрами. Стала ходить на свидания. Мы вздохнули с облегчением.

– Но?

– Она была очень замкнутой – нет, скорее, скрытной. Мы начали подозревать, что она ворует у нас деньги. Немного, но из кошельков начали пропадать небольшие суммы наличными.

– И сбережения сестер, – вставил Мервин Керси. Он говорил так, словно едва мог заставить себя процедить хоть пару слов. Карлссон решил, что ему стыдно.

– Вы с ним познакомились? – спросил Карлссон.

– Да. Я не могла в это поверить, – сокрушенно вздохнула Лорна Керси. – Он был такой… Как же это? Вежливый, представительный… Он был милым с девочками и чудесно относился к Бет. Но мне он почему-то не очень понравился. Наверное, вы сочтете меня ужасной матерью. Я не доверяла ему, потому что думала: он ведь может обаять любую, так почему он выбрал Бет? Я люблю свою дочь, но никак не могла понять, зачем такому красивому, успешному молодому человеку ухаживать за полной, несчастной, необаятельной, неуспешной и колючей молодой женщиной. Это не имело смысла. Вы считаете меня черствой?