Гвендолин вернулась и уселась напротив меня.

— Это он совершил все преступления? Скажите мне.

— Лео? Думаю, что да, — признался я.

Гвендолин застонала.

— Я думаю, он был… немного не в себе. То есть не совсем нормальным. — Она посмотрела на стол. — Я мало общалась с обслуживающим персоналом. Но он казался мне немного… сдвинутым. Понимаете, он… мог смотреть на вас и бормотать себе что-то под нос. Однажды моя тетя сказала, что у него были неприятности в Венгрии.

— В Венгрии?

— Ну да. Он иммигрант. Кажется, его родители общались с родственниками моей матери, которые там жили. Моя бабушка была венгерской балериной…

— Да, я знаю…

— Хорошо. И я думаю, его родители попросили, чтобы мы взяли его к себе.

— А что за неприятности были у Лео в его стране?

— Понятия не имею. Я за все это время и парой слов с ним не обмолвилась. Но Кэсси была другой. Прислуга любила ее.

Я стал лихорадочно соображать, что сказать дальше. Когда в прошлый раз я пытался допросить ее, у меня это не очень получилось. Но теперь мне представился шанс исправить свои ошибки.

Мимо нас прошла официантка с богатыми холестерином блюдами на подносе: картофельными блинчиками и яичницей с беконом. От запаха жареной пищи мой желудок свернулся в узел.

— Гвендолин, — продолжил я, — где работали врачи Кэсси?

— Ее врачи? Я не… подождите. — Она замолчала. — Возможно, там же, где и мои. У меня был врач по фамилии Сор… Кажется, Соренсон? Да, доктор Соренсон, — кивнула она. — Он был моим терапевтом. Когда я приезжала в Штаты, то обычно проверялась у него.

— А где работал доктор Соренсон?

— Ох, — вздохнула она. — В какой-то больнице в соседнем городе.

— В Шервудском медицинском центре?

Она пожала плечами:

— Это название больницы? Не знаю.