Может быть, даже специально для нее.

Карина вскочила и снова зашагала по комнате. Внутри ее несколько минут назад будто взорвалась чудовищная бомба, разом опустошив, уничтожив, испепелив все, что созидалось в любви и покое последних нескольких месяцев, и сейчас в черную пустоту втягивались страх и злость. К своим бывшим так называемым сестрам, ведьмам ковена, она теплых чувств не испытывала, даже напротив; потому с такой готовностью согласилась в свое время помочь единственной подруге, Альтере, подготовить последний, огненный шабаш, который должен был положить конец всем, до кого не успел добраться неуловимый безжалостный Инквизитор. Тогда, полгода назад, она была даже почти ему благодарна: кто знает, сколько бы еще продолжалось ее участие в темных мистериях и сколько бы она смогла просуществовать в состоянии внутренней смерти. Но Карина знала, и знала наверняка, что если бы Инквизитор успел найти ее, как до этого нашел одну за одной шесть женщин, отмеченных знаком перевернутого трезубца, то на жалость и снисхождение можно было бы не рассчитывать. Раздробленные пальцы ног, обмотанное скотчем и проволокой обнаженное и обгорелое тело, надпись «ВЕДЬМА» на листе фанеры, пристроенном поблизости с трупом… Просто тогда ей повезло.

А сейчас – нет.

Он все же ее нашел.

Интересно, он знает, кто она? И если да, то почему медлил? Возможно, просто ждал удобного случая? Или в самом деле ей вновь сопутствует удача, дающая возможность нанести удар первой? Как бы то ни было, ясно одно: то, что она до сих пор жива, чудо не меньшее, чем спасение из горящих руин Виллы Боргезе. И если она хочет оставаться в живых и дальше, то выход есть только один.

Карина побросала найденное обратно в сумку, с омерзением, как если бы прикоснулась к мертвой змее, швырнула сверху мешочек с травами, оставив лишь молоток. Убрала сумку в шкаф и взялась за резиновую рукоятку, ощущая в руке опасную, смертоносную тяжесть. Подошла к столу, открыла бутылку вина, налила в стакан и выпила залпом, не чувствуя вкуса. Потом подвинула к окну стул, села, положив молоток на колени, и стала ждать.

* * *

От автобусной станции до Слободки было полчаса пешего хода, но непогода усиливалась: ветер хлестал по глазам, ледяные снежинки больно впивались в лицо – и Аркадий Леонидович решил добираться домой на маршрутке. Ждать пришлось недолго. Через десять минут маленький микроавтобус остановился на углу улицы Красных Матросов. Аркадий Леонидович с усилием отодвинул тяжелую дверь, выпрыгнул в темную слякоть и пошел по узкому тротуару, нагнув голову и придерживая одной рукой воротник, а другой сжимая портфель. В снежной тьме с трудом угадывались силуэты деревьев, маячили какие-то тени, то проступая сквозь белые вихри, то вновь исчезая. Он ускорил шаг. Вот впереди показался дом; он отыскал привычным взглядом светящееся желтым окно на первом этаже, слева от входа в подъезд; за стеклом угадывался смутно различимый силуэт.