Бракин по-собачьи пожал плечами — у него это получилось почти по-человечески.

— Пока не знаю…

Внезапно на него сбоку налетел рыжий повизгивающий клубок. Бракин почувствовал шершавый язык на своей морде, фыркнул и обернулся:

— Рыжая! Зачем ты здесь? Я тебя не звал. И как ты выбралась из мансарды?

— Через балкон. Дверь была чуть-чуть приоткрыта.

Впереди, в клубящемся тумане, стихли выстрелы.

— Подожди, Рыжая, сейчас не до тебя…

Внезапно Тарзан ощетинился, присел.

— Ага, — проворковал мягкий бархатный голос, ворвавшийся в разговор. — Все трое здесь. Вот вы-то нам и нужны.

Бракин посмотрел назад и с ужасом увидел большую белую волчицу. Она спокойно лежала позади них на дороге, гордо подняв огромную морду.

А впереди из тумана показался мутный силуэт черного мертвеца. Мертвец шел ровно, медленно, неотвратимо. Вся его одежда была разорвана пулями, и во лбу чернела дыра. Но он был по-прежнему жив и готов действовать.

— Хорошо, что я не убила тебя тогда, в лесу, — сказала Белая и почти ласково посмотрела на Тарзана.

* * *

— Ну, так кто же из вас охраняет Деву?

— Я! — быстро сказал Бракин. И даже стал быстро-быстро перебирать лапами.

Белая пренебрежительно взглянула на него. Усмехнулась.

— Твою Деву я знаю. Жадная старуха, заболевшая от жадности и глупости. Нет, — Белая качнула широкой седой мордой. — Дева должна быть молодой. И если не слишком красивой, то обязательно доброй.

— Тогда — я! — сказала Рыжая, выступая вперед. Она отчаянно трусила, но уличное воспитание давно уже приучило её проявлять чудеса храбрости именно тогда, когда нападает трусость, кидаться в опасность с головой; это всегда помогало в боях с почтальонами, продавцами, дворниками, и враждебными стаями, живущими в поселке за переездом — в Усть-Киргизке.

— Ты не только хитрая, лисичка, но еще и на удивление смелая, — сказала Белая.