Григорий Тимофеевич побледнел, как полотно, взмахнул непроизвольно плетью, но огромным усилием сдержал себя. Опустил руку.

— Где Феклуша? — спросил угрюмо, не глядя на Ивана.

Иван молчал, но из избы выглянул Федька и крикнул:

— Тятька в подполье её спрятал!

— Цыц! — рявкнул хозяин, и Федькина физиономия, вытянувшись от испуга, тут же исчезла.

— За что? — хриплым голосом спросил Григорий Тимофеевич.

Иван хмуро взглянул на него.

— А тебе, барин, должно, об этом лучше знать.

Кусая губы, Григорий Тимофеевич с усилием сказал:

— Но я действительно не знаю.

Из избы донесся слегка визгливый голос жены:

— Ну, расписал: «не зна-аю»! А кто подарки дарил, знает?

— Ч-черт, — ругнулся Григорий Тимофеевич сквозь зубы.

Обернулся. В ворота степенно вошел староста.

— Грех, барин, на подворье черта поминать, — сказал он.

— А звериному богу молиться не грех? — сквозь зубы спросил барин.

Староста промолчал.

— Вот что, — Григорий Тимофеевич снова повернулся к Ивану. — Ты выпусти Феклушу. Слово тебе даю, — вот, при Демьяне Макарыче, — нету со мной у Феклуши греха.

— Ска-азывай! — донесся из избы все тот же визгливый женский голос.

Иван внезапно рявкнул: