Густых вздохнул.
— Дом обыскали?
— Да, обыскали. В доме никого не обнаружено. Приложена опись имущества — да странная какая-то…
— Ладно, почитаю.
Кавычко потер переносицу под очками, решился:
— Наверное, сбежал Коростылев-то. Не тот он, за кого себя выдавал.
— Это давно уже всем ясно, — сказал Густых. — Сбежал… Да нет, не сбежал. Он, скорее всего, сейчас в камере у Владимирова.
Кавычко поднял брови, но промолчал.
— Еще что-то интересное есть?
— Да нет, разные мелочи… Некто Ежова, семидесяти трех лет, проживающая в переулке Китайском, принесла рано утром в милицию жалобу на своего квартиранта.
Густых посмотрел на Кавычко.
— И что?
— Так странный какой-то квартирант. По ночам исчезает, приводит в свою мансарду — он в мансарде живет, — бродячих собак. А сегодня ночью окна выбил у себя в мансарде.
— Глупости, — сказал Густых.
— Так Китайский-то переулок как раз в том районе, — робко возразил Кавычко. — Я потому и включил в сводку, что…
— Хватит! — внезапно рявкнул Густых так, что зазвенели стаканы на подносе.
Кавычко побелел, бросил сводку на стол и исчез.