Нет, говорит он. Он не может сказать «да». Начинаются непрерывные допросы. Днем и ночью. В какой-то момент Треггер исчезает. Допрашивающие меняются. Всякий раз кто-нибудь осведомляется о Мишиной совести, и Миша бормочет, что он ничего не может поделать. Наконец, он теряет сознание. На один день его оставляют в покое. Потом его снова приводят в комнату допросов.

Офицер со стеклянным глазом говорит ему, что теперь они некоторое время не увидятся. Они не садисты, у него не должно создаваться такое впечатление. Им только нужна новая бомба. Чтобы участвовать в ее создании, Миша должен избавиться от своей совести. Он наверняка сделает это после отдыха и размышлений в отличном санатории.

— Теперь возвращайтесь в камеру, профессор Волков! Завтра утром в путь. Счастливого пути!

В своей камере Миша сразу же начинает стучать. Его должны перевести в санаторий, сообщает он генеральному секретарю.

— Алла, иншалла! — стучит тот в ответ. — Они отправляют туда каждого, с кем им здесь не удается ничего поделать… Это так называемый Санаторий Правды, далеко отсюда… в пустыне за городом Ар-Рамади…

— Что там делают? — стучит Миша.

— Они испытывают различные новые медикаменты… Когда-нибудь вы все расскажете… все… У этих медикаментов чудовищное действие.

— Почему меня только теперь туда посылают?

— Новые медикаменты небезопасны… поэтому их используют в крайнем случае.

— Понимаю, — стучит Миша. Значит, есть две возможности: либо медикаменты меня угробят, либо я просто расскажу все. Если они меня угробят, это хорошо, если они меня не угробят, я расскажу, что я сантехник Миша Кафанке из Ротбухена возле Берлина. Это я говорил Треггеру сразу же после моего прибытия в эту прекрасную страну. Тот мне не поверил.

Что же они сделали с Треггером? Он верно служил им одиннадцать лет. Но когда речь идет о таком важном деле, как супербомба, которая может убить много людей, может быть, миллион, нельзя прощать никаких ошибок, думает Миша. А этот Треггер уже немножко промахнулся с моей покупкой, я имею в виду профессора Волкова. Он хотел его, а получил меня, бедняга! Ему наверняка нелегко приходилось все эти одиннадцать лет здесь, да, у каждого из нас свои заботы, может быть, он уже на небесах… Он был не хуже других людей, Треггер, ни один из нас ни на йоту не лучше, чем это абсолютно необходимо…

Нет! Все! Хватит!

Это сочувствие всем людям на свете я должен себе строжайше запретить! Что же они сделают со мной, если я выживу в этом Санатории Правды и все расскажу? Тут опять есть две возможности: либо они меня сразу убьют, как только узнают правду, тогда это хорошо, либо они подумают, что на меня не действуют даже их чудесные медикаменты, и опять вернут меня сюда. Тогда возникают две возможности: либо они сделают все, что могут, при помощи пыток, либо…