— Ну… — У Ариэль было чувство, будто она ступает на зыбкую почву. — Может быть, она хотела проверить, все ли у вас в порядке.

— Мне пришлось почти умолять ее приехать. Забрать то, что он ей оставил. Он мне прямо сказал в начале прошлого года: если с ним что-нибудь случится, он хочет, чтобы она получила то, что он для нее сохранил. Это для него было важно. — Она кивнула. — Да, очень важно. И еще письмо. Я ему сказала, что ничего не случится, все с ним в порядке, надо будет только еще раз проверить для надежности. Мэнли приходила дважды в неделю проконтролировать, какой принимает лекарство, и давление померить. Но он… Он сказал, что иногда устает. Вот просто устает. Ведь все устают. — Она поднесла чашку ко рту, но так и не глотнула, опустила, не коснувшись губами. — Они все что могли сделали — бригада «скорой». Я видела, как они работали, и знаю. Но Бог ты мой, как же мне его не хватает. — Рука взметнулась вверх, пальцы прижались к губам. Глаза заблестели. — Но главное — он очень, очень старался. Старался быть Берк отцом. Только она его держала на расстоянии. Поворачивалась спиной, что бы он для нее ни делал. О’кей, ну так он… он не был величайшим барабанщиком в мире в отличие от Уоррена — который сам о себе так думал. Флойд не знал музыки и не шатался с группами, а что любил больше всего на свете — так это читать. Или сидеть на диване и смотреть футбол или старые фильмы, и не было в нем блеска… но было что-то существенное. Ты меня понимаешь?

Она посмотрела на Ариэль с надеждой, и та ответила, что понимает абсолютно.

Чэппи заговорила снова, с очень уважительной интонацией:

— Флойд был никак не Тодд Рандгрен. И не Джо Страммер или Игги Поп. Да и не Уоррен Бонневи тоже. Ему не случалось сказать, что выйдет за сигаретами, а через три дня позвонить из Лос-Анджелеса и попросить прислать денег, потому что он вот-вот получит концерт с самым модным исполнителем, кто там первый сейчас в чарте. А потом кулаками пробивать дырки в стене, потому что ему не перезвонили. Господи, да если бы дом, в котором Берк выросла, умел бы говорить, мы бы охренели от крика — прости за слово, но так и было бы. Флойд не орал, не вопил, не впадал в ярость в три часа ночи, заявляя, что это я сперла его палочки и закопала их на заднем дворе. И он не залезал в ванну и не начинал оттуда орать, что будь у него пистолет, он бы тут всех поубивал и себя тоже. Да, Ариэль, деньки и ночки те еще выпадали. А хуже всего — знаешь что? Что он и правда был классным барабанщиком. Колоссальный талант. В нем горел огонь, понимаешь? Но это страшно — смотреть, как человек, которого ты любишь, сгорает заживо.