– «Глубокоуважаемый босс» или «Из преисподней»?

– Только не это.

– Одно с деталями, неизвестными публике, другое с половиной человеческой почки… Когда доктор Дочерти нарисовался с психологическим портретом?

– Точно не помню. Генри не вызывали до тех пор, пока не обнаружили тело Тары Макнэб на придорожной стоянке. Значит, после Холи Драммонд?

Элис сложила в стопку бумаги, фотографии и письма, отложила в сторону, оставив на середине стола информацию по Дорин Эплтон, Таре и Холи.

– Итак, портрет базировался на этих трех жертвах. – Положила одно письмо рядом с фотографией Холи. Другое рядом с фотографией Тары. – А у Дорин письма не было… – Нахмурилась. – Доктор Дочерти полагает, что это из-за того, что она была просто генеральной репетицией, а что, если он не написал его, потому что ему это не было нужно, я в том смысле, что после того, как газеты начали называть его психом и Шотландским Мясником, он должен был защищать свою честь, а до этого он был вполне счастлив, проделывая свои дела втихомолку.

Вернулся Брэд с выпивкой:

– Пожалуйста.

Она опрокинула ее одним махом, заказала еще.

Его улыбка слегка потускнела.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Он снова ушел.

Она отхлебнула лагера:

– А что, если ни одно из писем не принадлежит перу Потрошителя? Что, если два разных человека берут на себя ответственность за то, чего они не делали?

– Думаешь, что письма Потрошителя – фальшивка? Не может такого быть, они проштемпелеваны за день до того, как были найдены жертвы.

– Письма говорят о власти и контроле, и еще – взгляните на меня, я такой особенный. А тела говорят о попытке создать жизнь… – Она взяла пару писем и добавила их к стопке на краю стола. – Убери письма с места действия, и вырисовывается совсем другая картина.

Я плеснул себе в чашку свежего чая:

– Нельзя. Письма приходили, и в них была информация, которую только убийца мог знать.