Я заплатил за две стопки пятидесятифунтовой банкнотой и сказал бармену, что сдачи не надо. Благодарности я не ждал, и правильно, потому что ее не последовало.

С той же самой подозрительной спортивной сумкой я вышел из паба — никогда еще я не был настолько похож на простых парней из Ист-Энда, как сейчас. Впрочем, похож, да не слишком.

Сразу же возник вопрос: что мне теперь делать? Можно ли было рассчитывать, что во второй раз Энн-Мари не отважится на такой трюк? Что она сообщила полиции? Ну не все же. Упомянула ли о сценарии? О пробах? О Лоренсе? Нет, не могла она провести такие связи.

Моим первым побуждением было приехать домой и обо всем напрямую спросить ее. Но затем я передумал. Если она ничего не знала (хотя это невероятно), то каждый мой вопрос был бы саморазоблачением. Что ты сделала с моими патронами? Что ты сообщила полиции? Я решил вести себя как можно естественнее, но больше не доверять ей.

Конечно, я не мог все время быть рядом и следить за ее действиями. Поэтому больше нельзя было оставлять с ней пистолет и патроны. Их надо было спрятать понадежнее. Я вспомнил о сарае на заднем дворе по моему старому адресу в Мортлейк. Место было далеко не идеальное. Впрочем, я был уверен, что сегодня смогу пробраться туда незамеченным. Но что будет в пятницу, когда выйдет статья Шилы? Мне приходилось полагаться на то, что папарацци (с помощью моих милых и предупредительных соседей) установят, что меня уже несколько дней не было дома.

Я остановил такси и отправился прямиком в Мортлейк.

Как только мы свернули за угол и поехали моей улицей, я почувствовал, что что-то было не так. В общей композиции улицы было что-то нарушено. Чего-то явно не хватало. Но только когда мы проехали уже пол-улицы, как я и просил водителя, я наконец увидел, чего же не хватало, — или скорее не увидел недостающего. Моего дома, моей квартиры. Там чернело пепелище, окруженное бело-голубой полицейской лентой, которой отмечают место преступления.

— Сюда? — спросил таксист, заметив, что я уже с минуту сижу неподвижно и молчу.

Я кивнул.

— Да, — едва слышно проговорил я. — Я когда-то здесь жил.

Он повернулся и взглянул на меня.

— Значит, тебе повезло, и ты вовремя переехал.

Я вновь осмотрел двери домов слева и справа — в надежде, что я ошибся, что увижу (на этот раз с радостью) свое испачканное красной краской крыльцо. Но то, что отпечаталось у меня на сетчатке вначале, оказалось правдой.

Сквозь черную дыру входа были видны обезображенная прихожая и выход в садик на заднем дворе. Сарай, насколько я мог судить, от огня не пострадал. И теперь мне не нужен был ключ, чтобы добраться до него. Но и любой другой человек обошелся бы без ключа.