Мир разваливается на части. Я прикасаюсь спиной к груди Мэтта и закрываю глаза. Этого не может быть. Как же… Нет, я не верю.
Поворачиваюсь и зажмуриваюсь, уверенная в том, что все это мне чудится и он нереален. Мне нечем дышать. Я невольно прикасаюсь пальцами к плечам парня, к его шее, локтям, волосам и слышу, как Мэттью протяжно вздыхает, чувствую, как он прикасается губами к моему лбу.
– Мэтт, – срывающимся голосом шепчу я, – это ты.
– Это я.
Солнечные лучи прорываются сквозь тучи. Я открываю глаза и вижу перед собой два живых сапфира. Мэтт молча гладит меня по волосам. Беру его лицо в холодные ладони. Внимательно изучаю синеватые круги под глазами, затянувшиеся порезы на щеках и шее.
Если бы у меня нашлись слова, чтобы выразить то, что я ощущаю, если бы я только могла никогда больше глаза не закрывать, чтобы всегда видеть его перед собой. Я вдруг моргаю, но он не исчезает. Вот он, прямо передо мной.
Солнце освещает наши лица. Мы устраиваемся прямо на крыльце и все смотрим друг на друга. Мэтт, как обычно, хмурится, а я сжимаю кулаки, думая о том, что теперь мои руки по локоть в крови, и я уже совсем другой человек. В отличие от Мэттью.
– Скажи что-нибудь, – просит Мэтт, но я молчу. – Скажи, что рада меня видеть.
– Не рада. – Я упираюсь лбом в его плечо и зажмуриваюсь, борясь с накатившими слезами.
Мэтт прижимает меня к себе, и я чувствую, как напрягается его тело, как вздымается грудь. Он сглатывает и шепчет едва слышно:
– Больше не поступай так.
– Как?
– Не пугай меня.
– Это ты напугал меня. – Отстраняюсь и смотрю на парня, устало поджав губы. – Я до сих пор слышу грохот, с которым ты упал на пол. Я вижу, как кровь… как она…
Отворачиваюсь, а Мэттью берет меня за подбородок и вновь поворачивает к себе.
– Я надеялся, что ты не вернешься.
– Значит, ты плохо меня знаешь.
– Нет, в том-то и дело. Надеялся, но понимал, что в этом нет смысла.
– Как ты так быстро поправился? – спрашиваю я. – Хэрри сказал…
– Ко мне приходила Норин, – парень поводит плечами, – видимо, ей везет больше, чем докторам. Ты не знала?