– Не смей говорить плохо о моей семье!
– О твоей семье? Святая Ариадна, – визжит женщина, запрокинув голову, – у тебя нет семьи, кроме той, что стоит за мною. – Она все скалится, а я чувствую, как мои пальцы начинают искриться. Женщина вопит от боли, а я понимаю, что оставляю на ее теле следы подобно тем, что оставляет раскаленное железо.
Что происходит? Я шагаю назад и гляжу на свои ладони.
– Такая же, – выплевывая дым, хохочет Доротея, – такая же темная.
Она продолжает улыбаться, а кожа на ее лице покрывается трещинами, будто Доротея горит изнутри. Опираюсь о кресло, и оно неожиданно испускает разряд тока, а затем вспыхивает, словно облитое бензином!
Что со мной происходит? Почему от пальцев отскакивают искры? Я должна это контролировать. Я могу это контролировать!
Пламя охватывает весь номер, поглощая фигуры ведьм, которым я запретила двигаться. Раздаются истошные крики. Нет. Это надо остановить. Надо что-то сделать.
– Ари! – Джейсон тянет меня к выходу. – Уходим.
– Не могу…
Я вновь встречаюсь взглядом с Доротеей. Серая, с обугленной кожей, она горбится, не убирая с лица ядовитую ухмылку. Она похожа на чудовище из ночных кошмаров.
– Темная, – шепчут ее губы, а затем фигура разом превращается в груду пепла.
Это отрезвляет меня. Словно дает пощечину. Я послушно срываюсь с места и несусь за Джейсоном к выходу, не обращая внимания на стоны ведьм, оставшихся заточенными в огненной клетке.
Оборачиваюсь только возле машины. Пламя рвется из окон второго этажа дешевого мотеля. Меня будто парализует от ужаса. Что я натворила. Что я сделала.
– Ари, – Джейсон кладет ладони мне на плечи, – нам нужно уезжать. Полиция едет, я слышу сирену.
Он говорит что-то, но я высвобождаюсь из его рук и отхожу назад, наверное, пытаясь убежать от самой себя. Грудь пылает от вины и боли. Я хотела отомстить, но это одно из тех мимолетных, опасных желаний, которые, сбываясь, рушат целые жизни. Я не должна была делать всего этого. Я совсем другая. Я не похожа на Меган.
– Нет, – шепчу я, опустив плечи. Мотаю головой, а легче не становится. Норин не избавляется от одержимости, мама не оживает, а Мэтт не выходит из больницы. Ничто не изменилось! Кроме меня.
Джейсон укутывает меня в свое пальто. Я так привыкла находиться под его защитой, что не сопротивляюсь.
– Все в порядке, девочка, – Джейсон поглаживает меня по спине, – все хорошо.
Но все плохо, и он прекрасно это понимает. Возможно, впервые я согласна поверить в ложь, потому что истина оказывается невероятно горькой на вкус.