Крона владели чуть более чем тысячью гектарами угодий, записанными как сельскохозяйственные земли. Так они платили меньше налогов и могли получать определенные субсидии от ЕС.

Где-то три четверти этих угодий составляли леса, остальное — поля и пастбища. Конюшни и выгоны они сдавали каким-то заводчикам, а гравийный карьер — горнодобытчику «СВЕ Шахт», но валкой лесов Том Крона занимался сам. Кроме того, охотничьи угодья здесь были фантастические.

Карл-Юхан знал, что Титти всегда мечтала жить в такой усадьбе. Может, им стоит приобрести то место, о котором говорил Том, размышлял он.

Карл-Юхан вспомнил, как он стоял рядом с Томом. Лес был густой, на маленьком возвышении лежал олень, которого уложил Том. Выстрел эхом прокатился по владениям.

Том положил зверя на правый бок. Он уже перерезал ему горло и собирался подготовить тушу.

— Вот это настоящий старый дьявол, — сказал он. — Неплохой экземпляр. Как раз таких и нужно валить на охоте.

Карл-Юхан кивнул.

— Никак не могу смириться, что я уже готов был выстрелить, когда ты меня опередил.

— Такова жизнь.

Том наклонился и отрезал животному половые органы. Потом он вспорол тушу вдоль живота.

— Но это в последний раз, — сказал он.

— Почему?

— Мы продаем Лагербю.

— Что? Я не знал.

Перчатка Тома покраснела от крови, бежавшей из тела зверя.

— Это так неприятно, Карл-Юхан, я бы предпочел, чтобы ты никому не рассказывал, даже Титти. Но у нас нет больше средств. На нас здесь довольно большие кредиты, и с лесом и добычей гравия все пошло не совсем так, как я предполагал. Жаль. Даже Ян еще не в курсе. Я даже не знаю, как ему сказать.

Карл-Юхан никогда не был религиозен. Разумеется, он был членом Шведской церкви, и оба ребенка крещены и конфирмованы. В настоящей конфирмационной общине, с правильным священником и в нужной церкви. Они с Титти ходили в церковь Святого Оскара каждое второе Рождество, но только потому, что ей так хотелось.

Но сейчас он подумывал о том, чтобы помолиться.

Помолиться, чтобы они нашли его сына. Невредимым.

И о Каролине.