Он пожал плечами:

– Таких планов у меня нет. Откровенно говоря, сейчас она наводит на меня уныние.

Отлично, подумала она про себя.

69

69

Гонолулу. Суббота, 26 ноября 1994 года

На темно-синей поверхности Тихого океана контур белой лошади блестел, как выложенный из фольги. Через интерком пилот объявил, что линия отелей, стоящих плечом к плечу за полосой белого песка, и есть Вайкики-Бич. Пёрл-Харбор, сказал он, чуть дальше отсюда. По местному времени двенадцать часов, и на уровне земли температура двадцать пять градусов тепла по Цельсию. Он выразил надежду, что скоро снова сможет приветствовать всех на борту «Америкэн эрлайнз», и пожелал всем хорошего дня в Гонолулу.

Чарли Роули, застегнув ремень безопасности, сидел в кресле с прямой спинкой; последняя сигарета, выкуренная во время полета, была раздавлена в маленькой пепельнице. Роули устал от долгого полета и слишком большого количества порций «Кровавой Мэри».

В зале прибытия пышноволосый мужчина в форме пилота высоко над головой держал плакатик с его именем. Рядом с ним стоял невысокий темнокожий человек, облаченный в коричневый шелковый костюм с шоколадным отливом и белые мокасины.

Пилот немедленно перехватил его чемодан и папку, а невысокий человек протянул руку:

– Мистер Роули? Дон Сонтари, президент «Бендикс Хило». Добро пожаловать на Гавайи. Как мы говорим, оаху!

Роули пожал его руку; она была тонкой и скользкой, как и его голос.

– Как поживаете?

– Надеюсь, полет был приятен? – Беглый взгляд обшаривал лицо Роули.

– Да, все было хорошо, спасибо. – Чарли был слегка удивлен, что его встречает лично президент компании.

– Отлично! Тогда двинулись. Вы в первый раз на Гавайях?

Вслед за двоими мужчинами Роули протолкался сквозь толпу к длинному лимузину. Поездка заняла меньше двух минут. Через десять минут они снова вышли на яркий солнечный свет и поднялись по трапу в большой вертолет, который ждал их на бетонированной площадке перед ангаром. Жара раскалила и бетон, и фюзеляжи, но ветерок снижал температуру до уровня, при котором Роули в его льняном костюме чувствовал себя почти комфортно.

В пассажирском салоне президент любезно настоял, чтобы Роули сел у окна.