Он кивнул:

– Я тоже хочу, чтобы вы встретились. Мы это организуем.

Монти еще раз наполнила их стаканы и снова посмотрела на него:

– Чем занимался твой отец?

Коннор стряхнул пепел с сигареты.

– Он был государственным служащим.

– В Вашингтоне?

– Ага.

– Вы были близки с ним?

– Нет, он умер, когда мне было восемь лет.

– Какая жалость… он что, болел?

Вместо ответа, Коннор молча затянулся сигаретой. Монти почувствовала, что коснулась больной для него темы, и заговорила о другом.

Этой ночью Коннору снова приснился тот же сон. Птица пикировала с неба длинным крутым зигзагом; она то ли летела, то ли падала свинцовым отвесом, словно тень, которая гонится сама за собой. Потом она врезалась в землю и превратилась в его отца.

Вокруг занялось кольцо огня, заполыхали язычки пламени, словно кто-то полил бензин по кругу. Какой-то голос шепнул ему в ухо: «Они не должны были этого делать. Они же знали, что он не умеет плавать!»

Коннор, проснувшись, рывком сел. В голове у него что-то оглушительно пульсировало, а тело было залито потом.

– Иисусе! – сказал он. – Силы небесные!

Рядом с ним пошевелилась Монти, и он услышал ее голос из темноты:

– В чем дело? Что случилось, Коннор?

– Чарли Роули.