Стоянка кампуса была почти пуста, но Монти подошла к лаборатории почти вплотную, когда заметила поржавевшую серую «тойоту» отца на ее привычном месте. Она слегка расслабилась, но, вылезая из своего «эм-джи», Монти внимательно осмотрелась. Трудно было сказать, следили за ней или нет; всю дорогу сюда ее сопровождало плотное дорожное движение.

Она вошла в лабораторный корпус, удивившись, что дверь не закрыта, и торопливо побежала наверх, в главную лабораторию. Ее сопровождали знакомые химические запахи.

Дик Баннерман в белом лабораторном халате, склонившись к чашке Петри, что-то диктовал в маленький магнитофон, включавшийся от звука голоса. Стеллаж с пробирками позвякивал в мешалке рядом с ним. При взгляде на эту сцену Монти не захотелось прерывать состояние глубокой сосредоточенности отца.

Наконец, выбрав момент, она легко поцеловала его в щеку, но тем не менее ему потребовалось несколько секунд, чтобы заметить ее присутствие. Он что-то пробормотал в диктофон, выключил его и повернулся к дочери.

– Потерял целый рабочий день, – сокрушенно сказал он. – Культура умерла.

– Почему? Что случилось?

– Моя ошибка. – Он скорчил гримасу, как провинившийся ребенок. – Элементарная глупость. Положил не ту подкормку. Я не привык все делать своими руками.

– У тебя усталый вид, папа. Не хочешь ли сделать перерыв и сходить перекусить? Уже час.

Он покачал головой:

– Не могу уйти, пока не наступит стабилизация. Сейчас, когда я потерял день, у меня возникнут проблемы с Вашингтоном. До четверга я не управлюсь.

– Папа, ты просто должен быть там в четверг вечером – у тебя будет всего лишь обед с Биллом Клинтоном, а он всего лишь президент Соединенных Штатов.

– Засранец Клинтон. – Прищурившись, он посмотрел на пробирки в мешалке. – Я не могу взять и остановить процесс в середине. Мне придется выкинуть эти объедки и начать все с нуля – так что мы потеряем добрую часть этих двух недель. Ты хочешь подвергнуть риску свою Анну?

– Неужто я не могу заменить тебя? Если ты дашь мне инструкции?..

Улыбнувшись, он отверг это предложение:

– Боюсь, что нет. Боюсь, что мы оба должны распрощаться с этим симпозиумом. Конечно, извинимся, скажем, что я, мол, болен. Это сборище не так уж важно.

Она сплела пальцы, собралась с мыслями и сказала:

– Если ты думаешь, что успеешь закончить анализы в четверг вечером, так я улечу по расписанию, в четверг утром, явлюсь на кормежку к Клинтону… и принесу за тебя извинения. А ты можешь прибыть в пятницу… на твое выступление уже продано шестьсот мест.

– О’кей, – сказал он.

– Так и сделаем.