– Полагаю, судя по фотографии, вы говорите по-английски, – произнесла я.

– Говорю, madame.

Он жестом предложил мне сесть. Аатиф, стоя в углу, нервничал оттого, что я открыла лицо. Я повернулась к нему и сказала, что он, если хочет, может выйти на улицу покурить. Аатиф с радостью согласился и, поклонившись ювелиру, вышел. Как только дверь за ним закрылась, ювелир вручил мне свою визитку: Исмаил Аббу.

– И вы некогда работали в Нью-Йорке? – уточнила я.

– Я прожил там пятнадцать лет. Я и сейчас владею долей в нью-йоркском магазине и раз в год езжу туда.

– Что заставило вас вернуться в Марокко?

– Семья, – ответил он, чуть закатив глаза. А потом пристально посмотрел на меня, и я поняла, что последует. – Простите мой вопрос, madame, но не может так быть, что я уже видел ваше лицо?

– Возможно… – осторожно произнесла я, тщательно подбирая слова. – Это имеет значение?

Ювелир с минуту поразмыслил.

– Позвольте предложить вам чаю?

– Вы очень любезны, но я предпочла бы сразу перейти к делу. Не могли бы вы опустить жалюзи на окне на то время, пока мы будем обсуждать условия сделки?

Я видела, что он задумался. И чувствовала, что он решает для себя, стоит ли рисковать, связываясь со мной. Я также заметила, что он поглядывает на мои кольца: с большим бриллиантом и обручальное с вкраплениями из мелких бриллиантов – на левой руке.

– Как вам будет угодно, madame.

Ювелир встал, прошел к двери и повернул табличку той стороной, где, полагаю, было написано «Закрыто». Потом опустил жалюзи на двери и окне, одновременно включив несколько ламп. Затем снова сел напротив меня:

– Чем могу служить, madame?