– Хочешь с нами, малёк? Ты шустрый вроде. За Толяна побудешь. Только смотри, чтоб не заловили. Я тебе кровь с соплями вытирать не буду, понял?

Клюшка Толяна была мне здорово велика, но летал я по площадке, как реактивный, хотя и мазал, конечно, с непривычки безбожно – это вам не палкой камешек гонять. И все-таки что-то забить мне удалось – чисто потому, что я въехал с шайбой прямо в ворота, то есть между изображавшими их пластиковыми ящиками из-под пива. Так я стал Тучкой – и частью Герычевой команды. Даже клюха нашлась – кто-то из ребят отдал мне свою старую, из которой вырос. Ходил я теперь постоянно пятнистым от синяков, но зато счастливым настолько, что меня аж распирало. Жил только ожиданием – вот закончатся уроки, схвачу клюху, коньки и побегу на пруд. А иногда и покачу – такой гололед был иногда на дорогах.

В школе для меня ничего не изменилось. Иногда я встречал там Геру или еще кого из ребят, но все они были старше и, увидев, едва удостаивали кивком, а то и вовсе не замечали. В школе я так и остался цыпленком. Даже когда мне заехали клюхой в морду, потому что я на шайбу упал, все в классе решили, что это местные отморозки постарались – они часто деньги у мелких отжимали. Хотя какие у меня деньги? А когда руку сломал... Но это случилось позже, под самый новый год.

Мы тогда играли против «попугайских» – ребят из соседнего квартала, где блочные дома какой-то гений архитектуры расписал у...бищно-яркими красками. Так вот, попугаи меня ловить замучились, и в итоге наехали на меня сразу трое, и один вмазал-таки клюхой по ногам. Грохнулся я эпично. Сломалась не только клюшка, но и в запястье вроде как что-то хряпнуло. После этого что там началось – прям битва за Средиземье, стенка на стенку. Лед кровищей залили. Наши вроде перья попугаям пощипали, но мне-то от этого не легче. Домой приперся, еще от адреналина потряхивало, все типа пофиг. А потом рука болит и болит, и опухла.

А тут Новый год. К Игорю гостей теува хуча прийти должна. Мать по кухне мечется. Думаю, если я сейчас к ней со своей рукой сунусь, она мне точно не только вторую сломает, но еще и плешь всю проест. А самое страшное – на каток больше не пустит. Нет уж, я лучше потерплю, а оно уж как-нибудь само там... зарастет. В итоге пересидел я как-то до второго. А там уже Игорь заметил, что чего-то рука у меня синяя и в варежку не лезет. Сам меня в травмпункт повез. Закатали в гипс. Я только жалел тогда, что рука левая, значит, я в школе писать могу. А вот играть – нет. Но все равно на пруд таскался – тайком. Мать коньки прятала, я тырил. Чисто чтоб навык не потерять. И с ребятами потусить. А с февраля снова гонял, как прежде, уже с новой клюшкой. На нее я деньги у матери сп...здил. Не фиг было орать на меня и коньки запирать.