– Смотри, пальцы кладешь так... Да не суй ты их так глубоко, не минет делаешь. А язык чего высунула? Назад его давай. И губы не расшлепывай. Так, дуй теперь. Дуй. Глаза выпучивать не обязательно, еще вывалятся. Давай дуй! Да, блин, всю морду мне опплевала!

Тут я заметил, что Ник с интересом наблюдает за нашими упражнениями. Ум-м, в общем, Барби и так выглядела зачотно, а уж с обслюнявленными губами... Я сделал вид, что сдаюсь, вытер лицо и передал роль учителя Нику. Мы с ним поменялись местами.

Дальше в памяти у меня темное пятно. Помню только заливистый свист Барби, и Ника – почему-то на сцене, отжимающимся на кулаках. Рядом – тот самый хмырь, с которым Магда приперлась. Тоже параллельно полу. А вокруг возбужденная толпа, громко считающая хором:

– Ин, ту, тре... ти.

Каждый раз на счет десять Ник менял положение тела: то ставил руки вместе, то разводил широко по сторонам, то выдвигал одну вперед, а другую назад. Хмырь повторял все движения за ним – не так уверенно и легко, но все же пока не отставал. Десять раз они отжались, отпуская руки и бросая тело на пол – у меня от одного их вида живот заболел, и блевать потянуло. Наконец, когда эти придурки дошли уже до сотни, Ник вытянул обе руки далеко вперед, так что, когда он опускался, лицо почти касалось пола. Хмырь тоже вытянул дрожащие от напряжения грабли. Рубашка у него на спине насквозь промокла от пота, противные круги расплылись под мышками.

– Ник! Ник! Ник! – Орали вокруг, не забывая считать.

– Эмиль! Эмиль! – Визжала, подпрыгивая и тряся накачанной жопой, Магда. Тоже мне вообразила себя чиалидершей!

И тут это случилось. Руки хмыря не выдержали нагрузки, подломились, и он треснулся рожей об пол.

– Ник! – Грохнул зал, пока студент невозмутимо продолжал отжиматься. Барби свистнула прямо над ухом так, что у меня там запищало. Эмиль сел, прижимая ладонь к носу. Между пальцами проступила кровь. Магда, визжа что-то явно неприличное в адрес победителя, полезла на сцену с бумажными платочками.

Потом, кажется, Ник снова сидел рядом со мной и рассуждал о победе интеллекта над грубой силой. Ага, как же. По-моему, как раз грубая сила тут и победила. Потом он целовался с Барби, а так плакала у него на груди. Ее тушь пачкала белую футболку, я не знал, что сказать, и потихоньку сосал ядовито-синюю отраву из Никова стакана. А еще позже студент вытер девушке щеки салфеткой, и они пошли танцевать. Я бы тоже пошел, но мне мешал нож – то он куда-то не туда упирался и давил, то казалось, вот-вот вылезет из кармана. Я уже хотел дать его зайцу-бармену на сохранение, но вовремя вспомнил, что они все тут кореша, так что зайчик может потом стукнуть Нику.