Я открыл дверь; увидев меня, Марли немедленно умолк. Я присел с ним рядом, погладил и поговорил с ним пару минут, а затем снова ушел. Встав по другую сторону двери, начал считать про себя. Раз, два, три… Марли выдержал до семи — затем жалобный щенячий плач возобновился. Это упражнение мы повторили несколько раз — с тем же результатом. Наконец я устал и решил, что стоит оставить его в покое: скоро сам заснет. С этой мыслью я закрыл дверь, отправился в противоположный конец дома и лег в постель.

Марли выл. Даже прикрыв голову подушкой, я слышал его вой. И представлял, как он сидит в совершенно незнакомом темном гараже, впервые в жизни оставшись совсем один. Как бы я себя чувствовал на его месте?

Я вытерпел полчаса. Затем встал и отправился за Марли. Едва увидев меня, он просветлел мордой и принялся радостно бить хвостом о стенки коробки. Я взял его вместе с коробкой, отнес к себе в спальню и поставил на пол у кровати. Потом лег, опустил руку в коробку, нащупал теплый, мохнатый, мерно вздымающийся и опускающийся бок.

Так мы и заснули.

Следующие три дня я полностью посвятил щенку. Я ложился на пол и позволял ему скакать по мне. Возился с ним. Он бегал за мной повсюду — и грыз все, до чего мог дотянуться.

Примерно каждые полчаса я выводил его во двор облегчиться. Если случались «конфузы» в доме, стыдил его. Если он писал снаружи, обнимал и осыпал комплиментами. А если уж ему случалось сходить по-большому во двор, радовался так, словно он только что выиграл во Флоридской лотерее.

Вернувшись из Диснейуорлда, Дженни так же самозабвенно взялась за воспитание щенка. Никогда прежде я не подозревал, что в моей молодой жене столько нежности, терпения и любви. Она ласкала его, возилась с ним, водила его гулять. Часами расчесывала густую шерсть, проверяя, нет ли у него блох и клещей. Ночь за ночью она вставала каждые пару часов, чтобы вывести его во двор по туалетной надобности. Думаю, прежде всего благодаря ей Марли быстро приучился делать свои дела только снаружи.

А еще она его кормила. Следуя инструкциям на упаковке, мы давали Марли три большие миски щенячьего корма в день.

Между завтраком, обедом и ужином Марли предавался любимой забаве: хватал ботинок, или подушку, или карандаш — первое, что попадет на зуб, — и убегал с ним.

Особенно радовали его небольшие предметы, которые легко спрятать во рту. Однако скрыть, что в пасти у него добыча, Марли не удавалось. Он приходил в безумный восторг и начинал как-то приплясывать на месте, тряся головой и извиваясь всем телом. Этот сумасшедший танец мы прозвали «мамбой Марли».