Мы с Дженни переглянулись. Не прозвучало ни слова, но мы знали, что делать. Не в первый раз мы вытаскивали семейные ценности из пасти Марли. Ей предстояло схватить его за ляжки, я хватал за голову, разжимал челюсти и извлекал контрабанду. Однако был у этого плана один серьезный недостаток — Марли уже знал, как это делается.

Мы были уже в полуметре от него. Я кивнул Дженни и беззвучно прошептал:

— На счет «три»!

Но прыгнуть мы не успели — Марли запрокинул голову и издал громкий чавкающий звук. Конец цепочки исчез у него в пасти. Я бросился вперед, разжал ему челюсти и сунул руку в пасть.

— Поздно! Он ее проглотил!

Дженни принялась колотить Марли по спине, приговаривая:

— Выплюнь, черт тебя побери, выплюнь!

Все напрасно. Марли громко, удовлетворенно рыгнул.

Быть может, Марли и выиграл битву, но до победы в войне было еще далеко. Зов природы работал на нас. Мы знали: рано или поздно проглоченное выйдет наружу. Как ни отвратительно об этом думать, теперь мне предстояло копаться в его какашках — иначе утраченного не найти.

Итак, я приготовил Марли его любимое слабительное — огромную миску нарезанных переспелых манго — а сам приготовился ждать. Три дня, вместо того чтобы закапывать экскременты в песок на заднем дворе, я подбирал их совком, аккуратно раскладывал на широкой доске и ворошил веткой, а затем поливал из шланга, словно золотоискатель, промывающий кучу пустой породы в поисках нескольких крупинок золота. Посторонние предметы — шнурки, гитарные струны и так далее — попадались довольно часто. Но ожерелья не было.

На четвертый день мое упорство было вознаграждено. С обычным восклицанием: «Не могу поверить, что роюсь в собачьем дерьме!» — я разложил последний вклад Марли на доске и принялся за поиски. Уже готов был бросить это дело, как вдруг заметил что-то странное: коричневый комок размером с орех. На ожерелье он совсем не походил, однако было ясно, что это что-то инородное. Подцепив странный предмет веткой, я подтащил его к себе поближе и окатил из шланга. Вот в очистительных струях блеснуло что-то удивительно яркое…

Ожерелье слиплось в плотный, необыкновенно маленький шарик — я даже не думал, что такое возможно. Но под напором струи из шланга оно постепенно приняло прежнюю форму — не порванное, не поврежденное. Как новенькое. Нет, даже лучше, чем новое! Я понес его в дом, чтобы показать Дженни: она запрыгала от радости, несмотря на сомнительный путь, проделанный ее подарком. Ожерелье ослепительно сияло — самое сверкающее золото, какое я когда-либо видел. Очевидно, его очистили желудочные ферменты Марли.