Гидеон застыл на месте, тяжело дыша и глядя на Глинна. Лицо мужчины оставалось, как обычно, нечитаемым. Пустым. Но потом он медленно побледнел, его лицевые мускулы дрогнули.

— Еще одним прекрасным доказательством всего этого, — сказал Гидеон, почти спокойным голосом, — служит то, что случилось с Амико. Последнее, что я о ней слышал, это то, что она отправилась в Патагонию. После этого она пропала без вести.

— Мы пытаемся ее найти, — тихо отозвался Глинн. — И хотим ей помочь.

— Помочь ей? Ты же сам, своими руками, сделал это с ней, — горько сказал Гидеон. — Ты знал обо всей той внутренней неразберихе, что с ней творилась, когда нанимал ее, и, вместо того, чтобы помочь, использовал это знание против нее! Когда ты убил Циклопа, ты убил часть ее. Она полюбила это существо! Но человеческие жертвы не имеют для тебя никакого значения, ведь так? Точно так же, как ты использовал мое состояние здоровья против меня же, дав мне возможность надеяться на чудо, на то, что миссия может излечить меня. Но, знаешь, что? Эта штука все еще здесь! — он ткнул пальцем в свою голову. — Но ты так этого и не понял! Нет. И никогда не поймешь.

Гидеон замолчал, тяжело дыша. Выражение лица Глинна претерпело значительные изменения — белое, покрытое бисеринками пота, искаженное болью.

— Ты ошибаешься, Гидеон, — ответил Глинн. — Я провел последний месяц, вплотную занимаясь глубоким осмыслением своих преступлений. Я знаю, что совершил множество роковых, сотворил много ужасных вещей. Смерть Циклопа. Уничтожение острова. Потерянные жизни, разрушенные надежды. Для меня было мукой принять то, что я сделал.

Гидеон хранил молчание.

— Как-то, по иронии судьбы, мое выздоровление совпало с тем, что я начал задумываться о том, кто я есть. Только взгляни на мои собственные проступки, мои собственные слабости. Большинство основных принципов моей жизненной философии оказались ошибочными. Никакая вычислительная мощность, никакая прогностическая работа не могут убить Черного Лебедя. Всегда есть нечто, что невозможно предвидеть. Как живой Циклоп. Я был надменным дураком.

Гидеон посмотрел на него. Лидер ЭИР действительно выглядел поверженным. А Глинн меж тем продолжал:

— Гидеон, я облажался, но проект выгорел. Этот препарат изменит мир. Мы преуспели. Все, что к этому привело, оказалось грязным и жестоким. Но это сработало. И дело в том, что… ты все еще нам нужен.

Гидеон ждал. Он знал, что это произойдет.

— Время пришло. Для нашего финального проекта.

— Метеорит.

— Да. Метеорит оказался гигантским семенем. Я посадил его. И теперь я же и должен его выкорчевать. Это чужеродная форма жизни, которая угрожает Земле. Пришло время действовать.