Малышев отрицательно покачал головой.

– Все будет хорошо, – нежно проговорил Артур и, с трудом приподняв отца, подался вперед, к жаровне. Ноги Малышева коснулись края стального листа, на котором вовсю шкворчало масло. Брикет уже полностью растворился, превратившись в булькающую желто-масляную жижу, которая источала характерный запах молочного продукта.

тихо запел Малышев.

Артур быстро обошел отца и, нагнувшись, ухватился за его щиколотки. Одна из раскаленных капель масла попала ему в глаз, и он выматерился.

«Никто и не говорил, что будет легко», – подумал он, истекая потом от напряжения и духоты. Источаемое жаровней немыслимое пекло выдавливало из него последние силы. Наконец Артуру удалось задрать ноги отца, и он усадил его прямо на пышущий жаром противень. Клокочущее шипение уже начинающего подгорать масла на несколько секунд прекратилось. Сергей чуть вздрогнул, но тут же возобновил едва слышное пение:

Артур нагнулся, поднимая бензопилу с пола. Извлек рычаг воздушной заслонки, обогатив топливную смесь, затем резко потянул шнурок стартера. Пила чихнула. Артур снова дернул стартер, на этот раз более энергично, и наконец пила ожила. Пронзительный визг закладывал уши, слегка вибрирующая шина инструмента поблескивала от скользящей цепи со смертоносными зубьями.

– Ты предлагал повеселиться, папуля?! – заорал Артур, пытаясь перекричать надрывно-металлический визг бензопилы. – Так теперь самое время!

Он встал за спиной отца, из-под ягодиц и ног которого начал просачиваться густой дым прогорающей плоти. Кожа, быстро покраснев от немыслимой температуры, начала темнеть и наливаться пузырями, и те вскоре стали лопаться. По камере поплыл дым и смрад поджаривающегося мяса.

– Господи, прости меня, грешного, – прошептал Артур и погрузил шину пилы в левый бок отца. В стороны веером брызнула кровь, полетели клочья кожи и плоти. Зубья быстро рассекли мясо, перемололи хрящи и толстую кишку с мочеточником, с хрустом наткнувшись на тазовую кость. Артур подвигал пилу, расширяя рану, затем, с хлюпаньем вынув свое орудие из страшного разреза, вогнал шину с правой стороны тела.

– Отче наш, – бормотал Артур, жмурясь от кровавого дождя, обволакивающего его липкими кляксами. – Иже еси на небесах…

Мельком скользнув по ребрам, бензопила жадно вгрызлась в подвздошную кость. К душной пелене, пропитавшей камеру, добавилась вонь жженой кости. Наконец залитая кровью шина, скрежеща зубцами, уперлась в позвоночный столб.

Малышев дернулся, заваливаясь назад. Из громадных разрезов выползли бледные внутренности, они свешивались осклизлыми тряпками на поджаривающиеся бедра. Кровь лилась потоком, как из ведра. Попадая на дымящуюся жаровню, она злобно шипела, будто разбуженная змея, в нору которой ткнули палкой.