Лен постарался поднять язык повыше.
— К-х-х-г-г-г-ород. Будто насморк схватил.
— Ладно, оставь. Обойдемся без буквы «г». Давай так: «Я бы хотел предоставить слово Джулии».
Лен попытался — все тот же простонародный выговор.
— Надо чуточку протяжнее. Примерно так: «Я бы хоте-ел предоста-авить сло-о-во Джу-у-улии».
С третьей или четвертой попытки дело пошло на лад.
— Отлично. Теперь еще одно: «Я ду-умаю, „Бурлико-он“ — хоро-о-ошая возмо-о-ожность для „Ю-у-уэлл“».
На этот раз он справился быстро.
— Блеск. Так и действуй. Эйнштейн, с твоим прононсом все более или менее нормально. Куда же запропастился Терри с визитками?
Кузена Джулии умаслили ящиком лафита. В «Экзекьютив экспресс» была обшитая деревянными панелями комната, предназначенная производить впечатление на самых изысканных искателей работы. Ровно в четыре Альберт Остин вошел внутрь, оглядел приемную, обратился к секретарю и был препровожден в эту самую комнату.
В другой комнате Джулия произвела им последний смотр. Тугой воротничок новой кремовой рубашки сдавливал шею, и Терри расстегнул верхнюю пуговицу; один взгляд — и он тотчас пересмотрел свое решение. Брюки у Эйнштейна были слишком длинные, а Ленов пиджак в тонкую полоску — слегка маловат. В остальном они выглядели великолепно — в фирменных галстуках, с двойными манжетами и блестящими запонками. Она улыбнулась, подняла вверх большой палец и первым подтолкнула к двери Лена. Посетитель встал и протянул руку через стол.
— Здравствуйте. Альберт Остин.
— Кри-и-истофе-ер Сми-итсон, председатель «Аптон». Это Джу-улия Да-авентри, А-адриан Уи-иде-ерспу-ун и Дже-ейсон Хе-ейуорд-Коул.
Остин сел.
— У меня лишь полчаса. Приступим к делу. — Он посмотрел Лену прямо в глаза. — Что вам известно и почему вы сообщили мне об этом?
— Я бы хоте-ел предоста-авить сло-о-во Джу-улии.
— Неважно, кто изложит суть, главное — чтобы хоть кто-то мог это сделать.
Джулия наклонилась вперед.
— Мистер Остин, до перехода в «Аптон» я работала в «Скиддер-Бартон». В группе, помогавшей «Фернивал Индастриз» готовить покупку акций вашей компании.
Остин фыркнул: