В свете луны зрачки Нади блестели как монетки.

«Влада была бы на год старше ее», – подумал Олег, и сердце защемило.

– А в эту игру, – спросила Надя, глядя на плес, – можно играть втроем?

– Мне кажется, сестра была бы не против.

– Тогда посетим «Ивушку» завтра?

Выяснялось, что как раз об этом он и мечтал – о напарнице.

– Я чертовски азартная, – призналась Надя.

– И потому ты стала библиотекарем?

Она шутливо толкнула его.

– Завтра вечером, – сказал Олег, – как стемнеет, чтобы в парке не было людей.

– Не смей идти без меня.

11. Начало

11. Начало

Ночью Веретенникову снились голые женщины, пауки и пауки в обличии голых женщин. Они кишели в багровом свете, рисуя на замызганном кафеле угловатые тени, а учитель восседал на унитазе со спущенными штанами и молился о пощаде. Под потолком пульсировали гроздья икринок и луковиц – паучья кладка. У раковины скорчилась мать, она перебирала педипальпами, из трех пар молочных желез сочилась слизь, похожая на сперму. Многоглазое чудище захрипело, распахнулись обрамляющие рот хелицеры, мать промурлыкала:

– Приди ко мне.

Утром саднили икры, как бы говоря: «Моторевич не был сном, ты взаправду улепетывал от призрака. Среди бела дня. И единственная причина, по которой туалет не сожрал тебя, это недостаточно твердые зубы».

Что-то подсказывало: они затвердеют – не успеешь пискнуть.

Наглотавшись таблеток и кофе, Веретенников сел за стол.

Где-то здесь, в хаосе макулатуры, в прошлом Свяжено, таился ответ.

Он помнил, почему заглохла идея с книгой о поселке. Некоторые документы, предоставленные московскими коллегами, содержали информацию странную и мрачную. Даже если какой-нибудь местный бизнесмен согласился бы проспонсировать издание, он был бы недоволен тоном книжки.