Где же я? Весь мир создан из моего сна? Верховный вдыхает жизнь в мои кошмары? Или мне снится реальное место, которое мой спящий мозг путает с этим иным миром? Или меня загипнотизировали и я воображаю все это, валяясь на полу в домике Эдсона?
Я понятия не имел. Я знал только, что напуган до смерти, что не хочу находиться здесь и отдал бы все, что имею, лишь бы оказаться в любом другом месте.
Край полотна трепетал на ветру, которого я не чувствовал, и манил меня.
Я пробивался вперед сквозь плотный горячий воздух, пот струился по моим щекам. Добравшись до шатра, я даже не остановился и сразу вошел внутрь.
Ни старообразных, седовласых детей, ни доисторического скелета, ни Христа, распятого и гниющего на кресте. В центре круга стояло зеркало высотой не меньше пятнадцати футов. В нем я увидел свое искаженное отражение. Откуда-то доносилась тихая музыка, старая грамзапись. Фэтс Уоллер или Джелли Ролл Мортон. Фортепианный джаз. В противоположных концах шатра двое мужчин на дешевых местах для зрителей яростно строчили на листках, прикрепленных к дощечкам с зажимом. Одним был Марк Твен, другим — Трумэн Капоте.
Ни один из них не поднял глаз, ни один не заговорил.
— Привет! — крикнул я.
Мой голос прозвучал нерешительно и гораздо слабее, чем музыка, уже начинавшая действовать мне на нервы. Бесконечный нотный ряд все сильнее диссонировал в моей голове, мой мозг никак не мог сосредоточиться на мелодии.
Я снова взглянул в зеркало и понял, что в нем не отражаются ни писатели, ни места для зрителей, ничего, кроме меня, неестественно вытянутого и безобразно искаженного, парящего в бесконечной черной вселенной.
Марк Твен и Трумэн Капоте сидели на пыльных скамьях среди брошенных коробок из-под попкорна и мятых бумажных стаканчиков и строчили на своих маленьких пюпитрах.
Страх не отпускал меня. Я никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас чувствовал себя как в ловушке и задыхался. Я обливался потом, музыка сводила меня с ума, а запах древесных опилок не мог перебить запах тлена, от которого хотелось блевать. Задержав дыхание, стараясь не вдыхать мерзкую вонь, я обогнул бетонный барьер центрального круга и подошел к Трумэну Капоте, который сидел ближе ко мне…
И он зашипел на меня. Как дикий зверь. Я отшатнулся. Он захихикал самодовольно, женоподобно. На мгновение мне показалось, что он ответил бы на мои вопросы, однако он снова склонил голову и зацарапал по пюпитру. Я уставился в зеркало на свое скрученное тело, бесформенную голову и понял, что если немедленно не покину шатер, то потеряю сознание или меня стошнит.