Она замерла от ужаса, внутри всё похолодело. Маруся подавилась вдохом, даже закричать не сумела, только накрепко зажмурилась, а когда открыла глаза, жуткое существо исчезло. Она принялась дико озираться по сторонам – никого. Ничего. Тишина, покой, солнечный свет. Уже привычно открытое кем-то окно. Окно! Может быть, карлик умудрился выскочить туда? Молнией подлетела к окошку, раздвинула занавески. Оно выходило во двор – и рядом никого не было. Из глубины двора, где они с Русланом собирались устроить летнее кафе, раздалось чьё-то покашливание.

– Руслан? – пискнула Маруся, ощущая в желудке холодный противный ком.

– С добрым утром, – сдержанно отозвался муж, – проснулась?

– Сейчас завтрак приготовлю.

Она старалась говорить спокойно и ровно, продолжая при этом бешено озираться по сторонам. Ничего подозрительного.

– Спасибо, я не очень хочу есть, – сказал он, появляясь в поле Марусиного зрения. – Поработаю немножко на воздухе. Что-то голова побаливает.

– Выпил таблетку?

– Сейчас выпью. Думал, может само пройдёт.

– Нельзя терпеть головную боль, – на автомате откликнулась Маруся. – Погоди, сейчас вынесу тебе лекарство. И водички, запить.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Руслан слабо улыбнулся, отвёл глаза и кивнул. Выглядит он и в самом деле неважно, отметила она, скрываясь в глубине комнаты. Стараясь не смотреть по сторонам, не заправив кровать, быстро пересекла спальню и вышла на кухню. Оставалась надежда, что жуткое существо ей просто померещилось, привиделось со сна.

Надежда испарилась, когда она услышала за спиной хихиканье. Маруся вздрогнула и резко обернулась, но никого не увидела. С тех пор она никогда не оставалась одна. Уродец больше не показывался ей на глаза, но она постоянно ощущала его присутствие. Он дышал ей в затылок, когда она сидела, двигался по пятам, куда бы ни направилась.

Она слышала его мелкие шаркающие шажочки, и руки её дрожали от ледяного ужаса. Карлик вздыхал, прихахатывал, что-то негромко бормотал. Смотрел ей в лицо, когда она закрывала глаза и пыталась заснуть. Тенью вырастал за спиной, невесомо прикасался, и прикосновения эти были отвратительны. Марусю передёргивало от омерзения, и она сжимала зубы, чтобы не заорать.

Иногда, чаще всего, когда они садились за стол, чтобы поесть, комнату вдруг начинало заливать волнами удушающей вони. Иногда это был запах гниющей плоти. Она хорошо его помнила.

Тем летом, когда умерла мама, было очень жарко. Температура доходила до тридцати шести градусов, и даже ночью становилось не намного прохладнее. Раздутое, вспученное тело Ольги Петровны лежало в плотно закрытой комнате. Казалось, вот-вот туго натянутая кожа лопнет, и потечёт густая зловонная жижа.