Тело мамы постоянно обкладывали льдом из погреба, но это не помогало. Поначалу чувствовался лишь тонкий сладковатый запах, но очень быстро он становился сильнее, пока не сделался невыносимым. Вскоре в комнату уже невозможно было зайти, не прижав к носу платок, смоченный духами. Голова кружилась, по лицу стекал пот, Маруся боялась сделать глубокий вздох, чтобы не потерять сознание, и дышала мелко и часто, как их собака Найда.

После похорон Мария, старшая сестра, которой достался дом, вынесла вместе с мужем и братьями из комнаты всё, что здесь было: занавески, ковёр, диван, стол… Даже обои со стен пришлось содрать и сжечь, как и всё остальное. Запах смерти и гниения въелся всюду – уничтожить, вывести его было невозможно.

А теперь он вернулся и преследовал Марусю. Она постоянно открывала окна, распахивала двери, отлично понимая, что это бесполезно. Запах жил лишь в её сознании.

Призрачное существо, как и сопровождающие его явления, не оставляло её в покое ни на секунду: даже когда Руслан был рядом, напоминало о себе. Но муж ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Он не мог помочь ей, да она и не просила о помощи, потому что прекрасно понимала: не поймёт, не поверит, станет считать сумасшедшей.

Младенцеподобный карлик был её личным кошмаром. Избавиться от него могла только она сама. Вопрос – как?

И очень скоро ей дали понять, как именно. Это случилось в среду, через десять дней после Осеннего бала, о котором, впрочем, Маруся совершенно позабыла, не подозревая, что муж там всё-таки побывал.

Руслан сражался со своими чудовищами, целыми днями торчал на заднем дворе, заглядывая домой только наскоро перекусить и поспать, не замечал, что происходит с женой.

Маруся прибралась на кухне после обеда и привычно проглотила две капсулы лимонного цвета. Сильное успокоительное, которое она теперь пила в запредельно больших дозах, почти не действовало. Она сильно похудела: после смерти Алисы почти не ела, а теперь и вовсе смотреть не могла на еду. Как только она собиралась съесть что-то, появлялась противная вонь, и у неё не получалось впихнуть в себя ни кусочка. Готовила исключительно для Руслана. Он, погружённый в свои мысли, ел с неизменным аппетитом, не замечая, что жена каждый раз сидит за столом с нетронутой тарелкой. Ел, вставал, благодарил, выходил из кухни. А она опрокидывала свою порцию в помойное ведро и мыла посуду.

Так было и в этот раз. Она вышла из кухни и направилась в Алискину комнату. Дочь почти не успела обжить её, пропитать собой, и всё же это было место, где она бывала чаще всего. Казалось, что отсюда ближе всего до той точки, где её девочка находится сейчас. В этой комнате резче ощущались и боль от потери, и незримое присутствие Алисы, и Марусю частенько тянуло сюда. Она заходила, садилась на дочкину кровать, поглаживала покрывало, касалась книг, одежды, украшений.