Там мы чего придумали, чтоб не упасть: все, значит, стоят на одном краю, для веса, и пока кто-то до противоположного края не доберется – никто не двигался. В нас весу-то ни черта не было, времена голодные, мы бегали все один худее другого. Но испугались, что из-за нас конструкция развалится. Самое-то обидное, внутри оказалось очень скучно – перекрытия все рухнули, так что там гольные стены стояли да груда обломков внизу, а до обломков никак не добраться. Парень у нас был, отчаянный такой, Васька, так даже он не полез – ноги, говорит, переломаю, мне дома попадет, – Матвей зашелся хриплым смехом и добавил: – Представляешь, причина у него какая! Ноги, мол, ерунда, как будто они каждый год новые отрастают! А вот если родители накричат – это страшно, ага.

– Дети же, у детей все наоборот, – заметила Ирина.

– Да, у нас было такое, что хоть земля огнем гори, лишь бы дома не попало. В общем, поплыли мы обратно, и вдруг такой ливень пошел! Еще и с грозой! Молнии били чуть ли не каждые пять минут, и понятно, что где-то вдалеке, а чувство такое, будто прямо под ухом бьют. И холодно так, мы продрогли до костей! Я смотрю – берег-то далеко, а в лодке ужо воды до середины, она проседает вглубь реки, вот еще малеха, и за борта литься начнет. Я гребу, гребу, гребу, пальцы в кровь стер! Ребята тоже не отстают, а движемся все равно медленно, тонем. Кто-то воду начал вычерпывать, дрожим все, кричим чего-то! Ну, доплыли, как иначе. Еще так этим гордились! Считай, из передряги целехонькие выбрались! Но отец тогда меня сильно выпорол, конечно.

Старик перевел дыхание, безучастно поглядел в потолок, потом улыбнулся с какой-то особенной тоской и сказал:

– А в семнадцать лет влюбился же я! Ага! Ой, красивая была деваха! – Матвей здоровой рукой изобразил в воздухе очертания женского тела, взглянул на Ирину и вдруг смутился. – Да, почитай, как ты. И глазища пронзительные такие! Синие, а если под другим углом глянуть, то вроде как серые. Нина. Нина ее звали.

– Чего ж не женился, дед Матвей? – поинтересовалась Ира и подмигнула.

– Да не судьба была, видно. Не судьба. Вышло там… – он осекся и не пояснил, что же там такое вышло. Проглотил комок, вставший поперек горла, поджал губы и некоторое время лежал молча. Дыхание у него стало тяжелое, в уголках глаз скопилась влага, но слезы не полились. Успокоившись, старик продолжил: – Да не беда, что не женился. Потом умерла бабушка, я и уехал в соседнюю деревню, побольше. Вроде как жизнь новую начинать, вон как Андрей наш. А в деревне той пшеница сгорела, буквально дня через три. У всех паника такая, ага! Жрать-то что? Что-то можно и по округе насобирать, а все равно не прожить.