– Выпей, я сказала, – повторила Тома командирским тоном.

Радлов послушно проглотил таблетку, запил ее водой, делая большие жадные глотки, и поднялся на ноги.

– Ну… ты как? В больницу едем?

– Нет. Мне уже хорошо. Я на неделе ко врачу съезжу, не переживай. Занервничал просто. В уведомлении пишут, на новых участках дома строить надо самим. А у наших денег-то нет для стройки. Передо́хнем там все.

– У нас с тобой деньги есть. И тебя скорей всего из-за должности никто не погонит. Маму только заберем к себе жить, – тут лицо Тамары перекосилось от гнева, и она выдавила из себя: – А на остальных плевать. Пусть дохнут. Ты им всю зиму помогал – и что в ответ? Оскорбления да вредительство. Нет, они заслужили.

Петр неуверенно кивнул, зашел в спальню и, не раздеваясь, развалился на койке. Тома недовольно поморщилась и чуть не попросила его раздеться прежде, чем лезть в постель, но в последний момент передумала – болеет все-таки, может, у него и сил нет раздеться.

Она осторожно легла рядом, свернулась калачиком, наказала будить, если снова поплохеет, и почти сразу забылась глубоким сном.

3

На следующий день, тридцатого апреля, Радлов поднялся с кровати на рассвете, измотанный трехминутными урывками дремы и сновидениями, приходившими наяву. Ощупал свое необъятное рыхлое тело, наткнулся на новые бугры в складках жира. Эти бугры напоминали твердые комья свалявшегося от времени пуха в подкладке, так что в голове пронеслась мимолетная мысль: «Да я как старый пуховик». Нелепое сравнение рассмешило Петра, он улыбнулся, перелез через спящую жену и пошел в ванную – надо было одежду сменить, которая за ночь пропотела насквозь, и вообще в порядок себя привезти.

Чугунная ванна скрипела под его весом – терлась о стену, постепенно выцарапывая в ней выемку. В этой выемке селилась плесень, до которой никому особо не было дела – есть и есть, пусть живет. Радлов включил душ, громко охнул, потому что вода не успела нагреться, и выскочил наружу. Край ванны в очередной раз со страшным скрежетом вгрызся в стену.

– Ах, ты ж… холодно, – произнес Радлов вслух, покрутил краны, дождался, когда комнатка наполнится паром, и влез обратно.

Вода била его в необъятные плечи и сальную спину, похожую на застывший студень, и стекала вниз до невозможности грязной – в ней перемешивались разводы розового цвета, какие-то крошечные темно-зеленые вкрапления и клочья намокшей пыли. Очень много клочьев намокшей пыли.

Тщательно отмывшись, Петр нашел чистую рубашку и штаны, похожие на два сшитых воедино корабельных паруса, влез в них да отправился в гараж.