— О, да, я думаю, что кое–кого очень люблю, — сказал он после некоторой паузы. — Но почему же вы спрашиваете меня об этом?

— Ну, в таком случае, вы можете понять, что я чувствую, — хрипло сказал Сэм Стэй. — В таком случае вы знаете, почему я должен добраться до того человека, который угробил его! Она подстерегла его, оклеветала его… — Ах, Боже мой!

Он закрыл лицо руками и зашатался.

Мистер Мильбург в отчаянии оглянулся. Но вдруг ему пришла в голову мысль.

Одетта была главной свидетельницей против него, а этот человек смертельно ненавидел ее. Она была единственной свидетельницей, которая могла выступить против него на суде после того. как он уничтожил все улики. Как можно было бы обвинить его, если Одетта не даст показаний против него?

Он обдумал все хладнокровно, как купец, взвешивающий коммерческое дело. Он узнал, что Одетта лежит в одной из лондонских больниц, но он все–таки не знал, какие печальные обстоятельства привели ее туда. Утром он позвонил в фирму, чтобы узнать, не наводили ли о нем справок. При этом он узнал, что для Одетты в госпиталь была послана кое–какая одежда, и таким образом он узнал адрес. Он, хотя и очень удивился, что она заболела, но объяснил это волнениями, которые она пережила последней ночью в Гертфорде.

— Если бы вы встретили теперь мисс Райдер? Сэм Стэй, ухмыляясь, оскалил зубы.

— В ближайшем времени вы ее, должно быть, не увидите, потому что она лежит в госпитале на площади Кевендиш, № 304.

— Площадь Кевендиш, № 304! — повторил Сэм, — ведь, это же поблизости от Реджен–стрит. не правда ли?

— Я этого вполне точно не знаю, — сказал Мильбург. — А она лежит там в одном госпитале, и вы, но всей вероятности, не сумеете увидеть ее.

Мильбург поднялся и увидел, что этот человек дрожит с ног до головы от яростного возбуждения.

— Площадь Кевендиш, № 304! — Потом он повернулся к Мильбургу спиной и удалился.

Почтенный реверенд поглядел ему вслед, поднялся и ушел в другом направлении. Он решил, что может взять билет на континент, как на станции Ватерлоо, так и на вокзале в Чарнинг–Кросе. В некоторых отношениях последнее было безопаснее.

XXXII

Тарлингу следовало выспаться. У него ныли все кости и мускулы, и ему настоятельно требовался покой. Но он сидел в своей комнате за столом, и перед ним, сложенные в две большие кипы лежали дневники Лайна. Он прочел уже большую часть, и осталось просмотреть еще несколько томов.

Эти тетради были без надпечаток и линеек. Иногда одна книга охватывала два или три года. Иногда она охватывала только период в несколько месяцев. Левая кипа становилась все больше, в то время как правая убывала. Наконец, осталась не просмотренной только одна книга, которая отличалась от прочих тем, что была заперта на два бронзовых замка, открытые специалистами Скотлэнд–Ярда.