«Эмброуз, я должен тебе кое-что рассказать».

«Ну что еще?» – спросил он во сне.

«Я должен тебе рассказать, в чем сила домика».

Эмброуз перевернул страницу.

Тогда-то все и произошло.

Сперва он ничего не понял. Рукописные листы расплывались и уже сделались почти серыми. Он прищурился еще сильнее, но контуры так и не прорезались. Буквы утратили очертания. Эмброуз поднес к глазам лупу. Никакого эффекта. Снял очки.

И опять ничего.

Значит, он все же ослеп.

– СЕСТРА! – завопил Эмброуз.

Послышался скрип половиц. Частый детский топоток. Молчание – и ничего больше. Ему почудилось, что у него за ухом кто-то дышит. Чье это дыхание, он не понимал, но определенно его чувствовал. Вот прямо тут. Этот шепоток на затылке, на кончиках вздыбленных волос.

– Кто здесь? – спросил он.

Ответа не было. Молчание. Эмброуз еще раз позвал санитарку и наконец-то услышал, как та идет по коридору со стороны кухни. Он собирался попросить ее прочесть следующую строчку.

Но у нее начался гриппозный кашель.

– Вам плохой, мистер Олсон? – спокойно заговорила на своем ломаном английском.

Что-то улавливалось в ее голосе. Что-то не то. Будь сегодня на дежурстве миссис Риз, он бы точно ей доверился и протянул дневник. Но у той попал в больницу сын, Кристофер – после прикосновения к миссис Кайзер и кровотечения из носа…

Как Дэвид, один в один.

Эмброуз понял, что нужно связаться с Кейт Риз. Нужно связаться с шерифом. Что случилось в прошлом, то повторялось и теперь. И, возможно, только дневник его брата мог подсказать, как это остановить.

– Вам плохой, мистер Олсон? – Санитарка что-то заподозрила.

Старик держал дневник мертвой хваткой – так школьный тренер по американскому футболу учил его держать мяч.