– Ты звонил мне час назад.
– Шутишь?
– Господи. Ты что, больной? Звонил мне час назад и пытал насчет этих инструментов. Сколько можно? И потом, завтра, к твоему сведению, сочельник!
– Да знаю я. Ну, прости. Так что там насчет инструментов?
– Ты издеваешься? Или память отшибло?
– Неужели трудно повторить?
Шериф явственно услышал, как на другом конце Карл показывает ему средний палец.
– Ладно, но чтобы это было в последний раз. Запиши себе. Инструменты я предъявил одному знакомому, музейному работнику. Им многие сотни лет, но они не относятся к типичным орудиям труда рудокопов и земледельцев прошлого.
– То есть?
– Это скорее детские игрушки. А полученная от тебя каменюка – это вовсе не каменюка. Это древесная окаменелость.
Схватив ручку, шериф принялся лихорадочно записывать на предплечье.
Инструменты принадлежали детям.
– Все, отбой. Мне не до того. У меня за неделю количество дел возросло вдвое.
Шериф на мгновение прервался.
– То есть как это «возросло вдвое»?
– Господи! Мы опять за старое, слово в слово?
– Виноват, Карл. Мне и в самом деле нездоровится.
– Повторяю для особо забывчивых. – Карл заговорил язвительным тоном, как умел только он. – Полная луна упала в воду, что ли, но весь город либо занемог, либо сходит с ума. Я двое суток не появлялся дома. Жена грозится: если не пойду с ней на ужин к теще, то могу забыть о рождественском подарке. Но я не готов так рисковать. Мне только раз в году положен минет.