Но для этого он должен ее найти. И как можно скорее. Пока ее не нашла милиция. Пока Свирин на свободе, а не в тюрьме и не в психбольнице.

Погасив сигарету, Дима вышел из машины и отправился к следующему по порядку дому.

Вопреки расхожему представлению, согласно которому между более-менее крупным бизнесменом и бандитом стоит знак равенства, Глеб Чередеев был настолько далек от какого-либо криминала, насколько это вообще возможно. Отец, отойдя от дел, оставил ему хорошо отлаженный механизм, который, пусть и поскрипывая, но все же с честью выбирался из всевозможных кризисов и катаклизмов. Оказалось, что если не зарываться, старательно думать головой и не ссориться с… ни с кем не ссориться, можно зарабатывать неплохие деньги. Почти легально. Налоги Глеб платил исправно, а с «крышей» все дела вел шеф службы безопасности — прошедший Афганистан и «Альфу» отставной прапорщик ФСБ Павел. В отличие от кабинетных офицеров Павел был практиком и дело свое знал крепко.

Глеб рос типичным избалованным сынком значительного папы. В московском жаргоне для таких, как он, было специальное словечко: «мажоры». Его отец был одним из замов председателя горисполкома, и в школу Глеба возили на черной казенной «волге». Разумеется, в английскую. С пяти лет его отдали в теннисную секцию. Способности были отличные, тренеры тоже, и перспективы казались вполне радужными. К пятнадцати годам Глеб несколько раз завоевывал призовые места на международных юношеских турнирах и вдруг получил серьезную травму. Почти год ему пришлось ходить сначала на костылях, потом с палочкой. Кого-то другого это, скорее всего, сломало бы, но Глебу, как ни странно, испытание пошло на пользу. Капризный подросток, привыкший получать все самое лучшее и большой ложкой, серьезно задумался о жизни и своем месте в ней. К тому же спорт приучил его добиваться своего, развил волю и самодисциплину. Поняв, что играть в теннис он сможет разве что по-любительски, Глеб с головой ушел в учебу. Ему не хотелось больше пользоваться папиными заслугами и привилегиями.

Закончив в школу всего с двумя четверками, Глеб без труда поступил на полузакрытый восточный факультет университета, где три года изучал арабистику. Пока не понял, что восток — дело слишком уж тонкое и все это просто не его.

Потом была армия. Внутренние войска. Колония строгого режима на Иртыше. Вот где он насмотрелся и на зэков, и на зону как таковую. И хотя пословицу про суму и тюрьму помнил, все же дал себе клятву: сделать все возможное, чтобы никогда по ту сторону колючки не оказаться.