Такое могло произойти только в одном городе мира. Там, где в сыром, пронизанном неверным светом белой ночи воздухе рождается и растет тайна, загадка… Ни в каком другом городе мира Пушкин не смог бы написать «Пиковую даму», Гоголь — «Нос» и «Портрет», а Достоевский — «Преступление и наказание». Ни в каком другом городе мира Наташа не встретила бы Олега Свирина…
Тряхнув с досадой головой, Наталья залпом допила остывший кофе и закинула гудящие, как провода под током высокого напряжения, ноги на спинку дивана. Пришлось ей сегодня побегать. Только не за Свириным — тот теперь сидел дома, как мышка в норке. Нет, все осложнилось еще сильнее.
Тогда Наталья долго слушала, как некто невидимый — следователь или оперативник — долго и нудно мурыжит Свирина по поводу его с Илоной личных и имущественных дел. Она стояла в толпе любопытных и поглядывала по сторонам. Молодой симпатичный мужчина отошел к стоящему с поднятым капотом «БМВ». Он показался ей знакомым. Приглядевшись, Наталья узнала того, с кем Илона улетела в Сочи. Вот так номер! Не зря он смотрел на Свирина, будто готов сожрать его с потрохами. А то и сожрет ведь. Еще одни конкурент. Похоже, пора открывать свиринский фан-клуб.
Тогда«Шутки шутим, да? — спросила «другая» Наталья, мрачная и злая. — А чем, интересно, ты занималась час назад, когда все это произошло? Трахалась с незнакомым извращенцем, который годится тебе в сыновья. А потом, довольная, как слон, размышляла, где лучше обосноваться на покое». — «А что я могла сделать? Поймать Илону на крыльце и сказать: «Мурка, не ходи, там сыч на подушке вышит»?»
Ко дню похорон Наталья знала о Глебе Чередееве все, что только можно было узнать. Даже то, что он прячет где-то дочь Олега. Вот уж точно, информация — самый ходовой товар. И даже не всегда очень дорогой.
Она пришла и на похороны. К счастью, день был солнечный и темные очки не привлекали внимания. Они и повязанная до бровей косынка сделали лицо неузнаваемым. Наталья стояла, спрятавшись за спины рослых приятельниц Илоны, и наблюдала. За Свириным и за Чередеевым.
Олег играл безутешное горе, шок и скорбную окаменелость. Надо сказать, неплохо играл, убедительно. Но Наталья видела за этой маской совсем другое. Сложную, противоречивую смесь удовлетворения и досады, ярости и неуверенности. А еще — недоумение. И Наталья отчасти это недоумение разделяла: почему Свирина не задержали? Киллер не раскололся? Или весь тот цирк-шапито в телефонной будке не имел к Сиверцеву никакого отношения? Нет, не может быть. Уж слишком все один к одному. Так или иначе, вот он, Олежек, горюющий вдовец, ешьте большой ложкой. Вот только отдавать его Глебу Чередееву она не собиралась. Разве что на паях. Ей до зарезу нужен был помощник.