Костёр отбрасывал на лица причудливые отблески, люди жались к огню, сгорбившись, ели. Молчун не поскупился на пиво, раздав каждому по две банки. Абсурдно высокие кроны деревьев дырявили небо, которое решетило порывами ветра, стараясь уплыть вслед за тяжёлыми облаками, и уплыло бы, если бы не гвозди-звёзды. Вместе с насыщением подступили умиротворение и сонливость. Отпивая из баночки пиво, Шурик перебирал струны, умудряясь одновременно курить. Спортсмен, спрятав голову в куртку, прикорнул на траве рядом с костром. Его свернувшееся в клубок тело, заботливо укрытое одеялом, казалось нереальным, как запах кошки на псарне.

Несмотря на сонливость, чувство тревоги не проходило. Молчун сначала внушил себе, что это чувство обдувает из леса, где помимо появления возможного зверья ожидалась контратака бандитов. Но рассудок протестовал, расставляя всё по местам. Их только двое, они не осмелятся напасть на вооружённый отряд. Беспокоила мысль о тех двоих, портреты которых показывал Егоров, и которые не принимали участие в нападении на пасеку. Как их там – Вертушенко и Карасенко? Молодой и бывший начальник? Возможно они отделились от банды и пробирались самостоятельно, возможно погибли или их убили свои же. Важно, что и они не казались Молчуну источником опасности. Откуда тогда тревога?

Маруся, бледная, с припухшим от слёз и переживаний лицом, робко курила рядом – механически, словно эспандер, сжимая и разжимая пустую банку из-под пива, которая благодаря этим упражнениям издавала, слепляясь, громкий, монотонный хруст. Молчун перевёл взгляд на свернувшуюся фигуру Спортсмена по ту сторону костра. Почему девчонка рядом, а не там, напротив? Её место у страдающего любимого. Почему она избегает его? Вот он – источник тревоги! Маруся жмётся к нему, Молчуну, как к гарантированной безопасности. Она тоже боится. Невидимая и нелепая нить связала их вместе. Призраки на берегу, схватка с мертвецом – не здесь ли рождение страха? И ещё – он прекрасно помнит – она неожиданно подошла, когда он ещё грязный после импровизированных похорон вместе с остальными собирался идти умываться к реке, и запинаясь, сбивчиво рассказала, как видела самовозгорающийся мотоцикл и бандита, выскочившего из воды. Только он смог бы поверить ей! Но было в этом разговоре не только желание поделиться пережитым ужасом, а предупреждение о возможной опасности. И с другой стороны – откровенность, признание в собственной неспособности всё здраво осмыслить. Она боится призраков, боится Спортсмена, ужасного после побоев. Но почему он сам тревожится, пытаясь прогнать ощущение противной внутренней дрожи, когда взгляд останавливается на спящей, как кукла, безвольной фигуре, невольно осознавая её ненужность, как непонятен пот, выступивший в холодное зимнее утро?