– Никуда мы не пойдём, пока всё не выясним, – насупился обиженный Балагур. – Мне, например, тоже не нравится, когда покойники разгуливают. И почему мне про зэков никто не сказал? Все же знали!

– Бунтуете, значит? – присвистнул Бортовский. – Связи у нас нет. Это точно. Значит, нет новых указаний. А я человек военный, привык подчиняться приказам. Если нового нет, должен выполнить старый.

– Что за приказ?

– Опять с ехидством? Но я отвечу прямо: узнать судьбу академика и найти вертолёт.

– Найдём! – выкрикнул Балагур, так Архимед кричал «Эврика!» – Смотрите, какой молодец! Указал координаты! Приблизительно конечно. Вот! – он протянул листок из блокнота. Это сразу в первом письме.

– Причина аварии?! – гаркнул Иван.

– Что-то с пилотом. Какое-то «И». Остальное не разобрать.

– Погиб? Убит? Что?

– Не знаю. Смотрите сами. Чёрточек не видно, не говоря о точках. А судьба академика – вот она! – он потряс блокнотом. – «… асса… ир… мер». Пассажир умер? Краток, как телеграмма.

– Повесить за волокиту и опоздание, – вспомнив, хмыкнула Маруся, телеграммам она тоже больше не верила.

– Не шумите! – крикнул Молчун. – Умер и земля ему пухом. Я не договорил. Тем более, торопиться некуда. Экипаж мёртв.

– А радист? Который письма…

– Помните, мы взрывали в лесу? Так это он и был.

– Вы взорвали радиста? С ума сошли? Почему не доложили?

– Я всё объясню, – Маруся затараторила, соус, измазавший губы, придавал лицу испуганное выражение. Из её речи можно было понять немногое, и Молчун остановил девушку:

– Извини. Я сам. Хорошо? Нам с проводником пришлось столкнуться с некими, назовем их, «явлениями». Сегодня все стали очевидцами подобного. Маша, Толя и я нашли в лесу труп. Он выглядел мертвее мёртвого, вдобавок медведь им полакомился. А потом вдруг вцепился в Толика. Мертвец, а не медведь – вот что хочу сказать.

– Не надо подробностей, – буркнула девушка и отодвинула консервы.

– Он его взорвал. Знаете, – Молчун потёр виски, – затмило всё. Никак не могу избавиться от ощущения, что упускаю самое важное. Толик ему тогда врезал. И кулак… как бы это… чуть не насквозь прошёл. Разжиженный он был, понимаете? Вроде тугой, но вроде желе.

– Кулак что ли разжиженный или медведь, или Спортсмен? Что-то я совсем запутался, – ухмыльнулся Иван.

– А потом и Спортсмен таким же стал, – продолжал Молчун. – У него на горле царапины были, помнишь?