Охваченная свечением девушка выдавила себя из грязной воды, преодолевая аморфность, вцепилась пальцами в ускользающий борт.

– Нет! Так просто не уйдёшь! Не брошу его! Не оставлю. Он мой! Пусть с ним! Навсегда-а-а!

Всхлип воды прорвался в ноздри, она задохнулась, продолжая судорожно цепляться за лодку. Смачно хрустнув поломанным хребтом, упало дерево, и взревел оживший пожар. Подводный хор племён взорвался истошным визгом, Ошарашено выстрелила собой птица, крича надрывно.

– Маруська! Держи её! Чёрт, откуда она взялась? – Молчун рванулся наперекор течению, осыпаемый брызгами, и ухватился за нос лодки. Моментально перевалившись за борт, тут же оказался рядом, выхватив девушку из воды.

Они упали на сухое просторное дно, растворившись в блёкнущем свечении. Уют и тепло обволокли мокрые тела, призывая сон и умиротворение. «Нас сейчас всё равно расхристает об перекаты», – хотел высказаться Молчун, но не смог раскрыть рта. Странная неподвижность раздула язык до невозможности пошевелиться даже для вдоха. Словно управляемая опытным спортсменом, зелёная лодка ловко лавировала меж валунов, подпрыгивая, накреняясь и болтаясь, как взбиваемый яичный желток…

Добравшись до берега, Пахан едва не прослезился, ощущая под собой твёрдую поверхность. Прижавшись к земле всем телом, он попытался рассмотреть, что произошло с его вновь обретёнными и сразу же потерянными попутчиками. Но то ли застилавший глаза пот мутил изображение, то ли в нём появилась некая червоточина, стягивающая края горизонта, зажёвывая пространство в еле различимом пятне на перекатах. Зеленоватый обломок радуги, плавно покачиваясь, прятал в себе прильнувшие друг к другу силуэты. Пётр всматривался до боли в глазах, но не мог различить лиц и перевёл взгляд на противоположный берег, где полчаса назад едва не сгорел. Жирное, проворное тело огня неумолимо ползло по тайге, чавкая и косясь в сторону реки, словно рысь, подбирающаяся к незадачливому зверьку. Пахан отдышался, сел, прислонившись к чешуйчатому стволу жёлтой сосны, порылся в рюкзаке. Нашёл сигареты и понял – всё будет хорошо. Он курит, значит жив. Живёт, значит – заслужил это право: курить и наслаждаться отдыхом.

…Прижимаясь друг к другу, они часто дышали, как в саван, обернувшись в зелёный туман. Маруся подумала, что если бы всё происходило в какой-нибудь фантастической киношке, где выжившие чудом спасаются, по идее они были бы должны долго и страстно целоваться на радость зрителям. Но, увы, реальность гораздо хуже. Чего стоит только противное зудение судорог усталых ног, помеченных синяками? Привкус кровавого выдоха после быстрого бега. Жжение по контурам бюста после ожога. Безумный холод тяжёлой и мокрой одежды. Теперь она никогда не поверит, что пережив хоть долю выпавших ей испытаний, кто-либо способен сыграть интимную сцену.