Мы частенько друг друга сильно толкали, отпускали грубые шутки, которые иногда переходили в драки, особенно если в этом был замешан алкоголь, а чаще всего так оно и было. Мы обменивались ударами в челюсть, а потом просто говорили: «Так выпьем же, сука», и ничего более.

Музыка, которую мы слушали, была тяжелой и претенциозной, а слова песен были преисполнены ярости. В разговорах было много гневных выпадов против всех этих подонков, которые разрушают нашу прекрасную страну. Я не особо с чем был согласен, но сама тональность мне нравилась. Появлялась также сентиментальная нотка, когда речь заходила об исчезнувших вещах и явлениях, будь то смертная казнь или маленькая дачка, куда все обычно ездили на летние каникулы.

У их банды была отличительная особенность, наверняка благодаря Томасу. Те, кто называл себя бонхедами, слушали группы «белой власти», такие как «Скрудрайвер» и «Ультима Туле», тогда как менее экстремальные предпочитали классическую музыку скинхедов, например «Мэднесс» и «Спешиалс». Это все дополнял Повел Рамель.

В спартанской обстановке квартиры с матрасами, брошенными между банками пива и бутылками из-под водки «Эксплорер», в сигаретном дыму сидит группа парней с бритыми черепами, отбивает ритм ботинками и вместе подпевает песне «Смотри, идет снег», которая гремит из проигрывателя. Большим фаворитом была песня Рамеля «Папа, я не могу расколоть свой кокос», и ни одна вечеринка не обходилась без того, чтобы ее проиграли хотя бы один раз, а лучше – несколько раз.

Случилось так, что я стал тусоваться с ними в городе, потому что наслаждался чувством опасности – а оно прямо-таки исходило от нашей группы, когда она прокладывала себе путь среди людей и кричала: «Дверь открылась! Входит мама! А орех все так же цел!»

Возможно, наша банда была еще и одной из самых мягких, потому что споры, провокации и даже драки в городе никогда не переходили в бои без правил, по крайней мере, когда я был с ними.

Через пару дней после разговора с Ларсом мы встретились с Томасом у площади Гулльмарсплан, потому что нашему – теперь общему – приятелю Палле дали вторичный контракт на аренду подвальной квартиры, и у него намечалось новоселье. Я не мог ехать на метро, и Томас заржал, когда я вылез из такси с пакетом из государственного винного магазина винной монополии с двумя бутылками – водки «Ренат» и «Фанты».

– Черт, ты прямиком из кафе «Опера», верно?

Мы медленно двигались вдоль улицы Графиквэген – я в своем бежевом пальто, с давно не стриженными и неухоженными волосами и Томас в скинхедском прикиде и с бритым затылком. Несколько раз кто-то из группировки предлагал мне побрить череп и называл меня трусом, когда я отказывался. Кроме прочего, это был еще и вызов на драку, но я, хотя и был доволен их компанией, не хотел таким образом подтверждать свое право быть с ними. Волосы я хотел сохранить.