Когда настроение у человека кидает из крайности в крайность, будь то радость или отчаяние, он часто интерпретирует тексты песен таким образом, будто в них речь идет о нем. «Stripped» была песней про меня. Про меня и моих соседей.

Гаан пел о луге, и, хотя я знал, что преувеличиваю, я слушал песню, как будто мог найти в ней решение. Снова и снова слушал, свернувшись на полу и сложив руки на животе.

Как бы я ни боялся своих действий и того, чем я стал, было невыносимо думать, что я больше никогда не увижу луга. Никогда больше не постою под этим небом и не почувствую волшебную и сладкую истину в теле, которое вместо того, чтобы быть заколдованным существом в сверхъестественном мире, превращается в растерянного молодого человека в тесном темном дворе. У меня уже началась ломка, и она приняла форму обжигающего шара в животе, из-за чего на глаза выступили слезы.

Это невозможно. Я не могу. Я должен.

* * *

Было уже больше двенадцати, и я прослушал «Stripped» еще раз, но вдруг через жалюзи заметил движение. Встал на ноги, покачнулся, все еще пьяный от виски, и приблизился к окну настолько, чтобы снова увидеть дверь в прачечную. Пару раз моргнул, когда внутри зажегся свет. Понадобилось несколько секунд, чтобы в панике найти ключ, прежде чем я бросился к двери и без ботинок побежал вниз по лестнице.

Несмотря на намерение отказаться от всего, что было связано с душевой, я не мог сидеть спокойно и ждать, пока Ларс покончит с собой. Он был раздет и держал в руках револьвер.

Возможно, сожаление по поводу того, что я совершил накануне вечером, заставило меня почувствовать необходимость вмешаться. Если бы я смог спасти Ларсу жизнь, это была бы некоторая компенсация. Я побежал через двор в носках, и утрамбованный снег щипал мои ноги, как будто пытаясь остановить меня. Я подошел к двери и повозился с ключами, прежде чем сумел открыть.

Дверь в душевую была нараспашку. Ларс вошел в ванну и опустился в нее так, что бело-серая масса доходила ему до нижних ребер. Она самостоятельно двигалась, и тонкие язычки массы бегали по его коже, как пальцы.

– Ларс, – сказал я, подойдя к нему. – Ларс, подожди. Это не сработает.

– Что ты об этом знаешь? – спросил он, поднимая пистолет к виску.

Я уже был на пороге и сказал:

– Это ненастоящее. – И протянул руку, чтобы забрать у него оружие.

– Другого нет. – Ларс спустил курок.

Несколько вещей произошло за несколько секунд. Звук выстрела, оглушивший меня, эхом разнесся по комнате, языки пламени вырвались из ствола револьвера. Голова Ларса отлетела в сторону, кровь и мозг брызнули на плитку, а его тело упало назад и исчезло, а я почувствовал жгучую боль в правой руке.