Именно такие мысли не могли посещать Вайолет в поле, где у нее скрипели суставы и обгорал нос. Было невозможно забивать этим голову, выполняя подобную работу. Вся эта буксировка и вскапывание выжигали остатки ее паники (из-за матери), гнева (на Уилла) и разочарования (в отце).

Но время на ферме Деккеров не состояло для Вайолет из одного только неквалифицированного труда. Миссис Ди взяла ее под свое крыло и возила с собой на собрание местной Ассоциации фермеров, а также просила каждую неделю обновлять вывеску фермы рисунками на тему последнего урожая. Конечный продукт всегда был мрачным, но обычно забавным: женщина размером с Дюймовочку, изо всех сил пытающаяся унести кукурузный початок, мальчик с яблоком на голове, словно в него сейчас будут стрелять. Она даже убедила Миссис Ди в зимние месяцы организовать на ферме блошиный рынок. Это было не слишком прибыльно, но это придало их сообществу немного оживления в те последние одинокие недели, пока земля не оттаяла и по почте не пришли каталоги семян.

После того как Финч и Имоджин уехали в колледж, Берил разрешила ей бесплатно жить в гостевом домике на их участке. Ей удалось купить машину у одного из поставщиков мяса с фермы Деккеров. Грузовичок, если быть точнее. Уродливый, но ухоженный пикап, на котором она планировала проехать многоллион километров, пока не расплавятся клапаны. В основном она ездила на нем навещать Имоджин в Хэмпширском колледже и Финча в Уэслианском. Они оба когда-то мечтали о Вермонтском университете, но решили остаться ближе к дому, а точнее – ближе к Берил; и Вайолет могла доехать до каждого из друзей всего за два часа.

Вайолет все еще общалась с Эди. Та вернулась в Вассар-колледж, где сдавала последние несколько зачетов по какому-то теоретическую курсу, для которого ей приходилось писать доклады о неолиберальных сообществах с постклассической философией. Ее однокурсники злоупотребляли словосочетанием «социальный конструкт», что сводило ее с ума.

«Сегодня кто-то поднял руку и сказал, что депрессия – это социальный конструкт, – рассказывала Эди в одном из своих почти еженедельных электронных писем. – Клянусь, Вайолет, мне потребовались все силы, чтобы не перевернуть стол. Знаю, мне не стоит принимать это на свой счет. Они считают кетчуп социальным конструктом. Они считают брюки социальным конструктом. Но все равно это заставляет меня чувствовать себя чертовски осуждаемой и одинокой».

Как-то в длинные выходные (тогда праздновался День Мартина Лютера Кинга) Вайолет отправилась в Покипси и провела с ней весь уик-энд. Эди пробыла в Фоллкилле дольше, чем ожидалось, и ее прежним соседкам пришлось заселить в ее комнату кого-то еще. Поэтому, когда Эди вернулась в общежитие, ее поселили с девушкой, которая слишком сильно красила губы алой помадой, пила воду из винных бокалов и рассуждала исключительно о своей «гетеропластичности». А если точнее, о том, что означает ее желание переспать с другом своего парня: то, что она находится в конце моногамных отношений или в начале полиаморных.