Ну вот, спаситель в итоге оказался посторонним человеком с улицы. Мимокрокодилом, как пишут в интернете. А если разобраться по существу – для этой девочки он второй отец. Своим существованием она обязана ему не меньше, чем Игорю. Впору фамилию исправлять на Прохорова-Доронина.
За спиной вдруг что-то стукнуло, и по кафелю полетели битые стекла. Доронин обернулся. На полу лежала опрокинутая штанга. Рядом свернулась двумя кольцами трубка системы. Женщина, склонившись над кроватью, одной рукой держала девочку под локоть, а другой выдавливала через катетер в вену дочери какую-то мутную жидкость из пятикубового шприца.
– Какого хрена! Стойте! – закричал Доронин.
Она обернулась и одним нажатием на поршень выдавила остатки жидкости. Пустой шприц упал на пол раньше, чем Доронин оттолкнул ее от ребенка.
– Что вы сделали?
Он читал на «Врачах без границ» про такие случаи, но пациентами всегда были старики, инвалиды, безнадежные раковые больные. И никогда дети.
– Это древесный сок. Ей будет лучше, – сказала Прохорова.
Он взял девочку за руку и пощупал пульс, как будто не верил пищанию пульсометра и цифрам на мониторе. Частит. Сколько прошло? Секунд двадцать? Сейчас начнет сбоить. Кривая кардиограммы превратится в прямую, ритмичные попискивания сольются в один непрерывный звук.
– Что вы наделали!
Адреналин растворил усталость, и Доронин будто протрезвел. Он вдруг увидел то, на что не обратил внимания, когда впускал Прохорову в отделение: бегающий взгляд, черные круги под глазами, дрожащие губы, два сломанных ногтя на левой руке и бинт на запястье. Она прикрывала рану перекинутой через руку дубленкой, когда пришла.
Прохорова отвела взгляд, развернулась, подхватила с кресла свои вещи и быстрыми шагами вышла из палаты.
– Стойте.
В дверях Доронин столкнулся с Аней.
– Что случилось, Валерий Романович?
– Она ей что-то уколола.
– Кто? Кому?