В тот день он впервые позволил ей выйти одной во двор прогуляться и сказал, что не будет следить за ней.

«Полагаю, я спятила, – думала Саша. – Но мне не хочется уходить. Время тут замерло. Нет ничего, кроме леса, пения птиц и благословенной тишины. Нет ни плохих, ни хороших. Только покой. Моё чутьё… предаёт меня. Я не вижу Винсента, почему-то не могу его описать. Я сопротивляюсь этому, но почему-то верю каждому его слову. Это плохо, но я ничего не могу с собой поделать…»

Внезапно в спину ей прилетел снежок. Сначала Саша испугалась. Она испугалась, что это Кристиан даёт о себе знать, но за спиной её стоял Винсент, и, щурясь, лепил уже второй снежок, явно не собираясь промахиваться.

«Он приручает меня, как канарейку. Я чувствую это. Но почему не могу сопротивляться?»

– Не вздумай, – как можно более серьёзно сказала Саша. Увернувшись от снежка, она схватила в охапку снега побольше и побежала к Винсенту. Тот спрятался за сараем, но девушка догнала его и бесцеремонно растрепала ему волосы, кинув снег. Тогда он схватил её на руки и потащил к дому, смеясь и что-то говоря по-испански.

Она не хотела думать.

Не хотела оценивать свои действия и ощущения.

Она даже не вырывалась.

– Я знаю, в чём твой план, – сообщила она, отдышавшись и стряхнув с валенок снег. – Ты пытаешься вызвать во мне симпатию к себе, чтобы я не хотела убегать.

«Ты не хочешь. Я знаю».

– Перестань, – почти взмолилась Саша. – Правда…

«Повторяю, я тебе не опасен. Ты – ребёнок, я не трогаю детей».

«Ребёнок? То есть…»

– Мне казалось, ты видишь во мне девушку, – она испугалась этой фразы. Вернее, того, что произнесла её со скрытым умыслом. С желанием… нарочно провоцировать его.

«Нет, – снова он улыбнулся ей спокойно и ласково. – Ты – дитя».

«Меня же должно это утешить, да? Тогда почему это совсем не так?»

Приближалась ещё одна ночь. Саша чувствовала себя странно. Она не могла спокойно сидеть на лежанке, не могла думать о побеге, она словно забыла о Кристиане, о Москве и о том, что должна бежать. Ей казалось, она заболела. Даже принимать пищу было трудно.

Она ждала ночи, чтобы попросить его спеть. Она ждала, когда он начнёт готовить, чтобы попытаться помочь ему, ведь это значило иметь повод прикоснуться к нему. Его улыбка заставляла её замирать на месте в личном пространстве-времени.

– Слушай… а ты можешь спеть мне сегодня перед сном? – спросила она тихо.

«Конечно. Но мне показалось, тебя это расстраивает».