«Скоро тебя найдет Дмитрий Владимирович. Он сильно расстроен, дело личное».

Еще она подумала, что о расследовании его попросил важный для Димы человек, поэтому если бы следователь мог выяснить всё сам, он так бы и сделал, не вмешивая «Перекресток», но по досадной причине у него сейчас связаны руки.

В клубе было шумно. Громко играла музыка, а в танцевальном зале сердца танцующих стучали в микроциклах жизни, качая кровь в такт музыке. Кто-то отдавался танцу целиком, а некоторые лишь делали вид, что получают от него удовольствие, двигаясь напряженно, будто с надрывом. Хищные самцы искали в шевелящейся толпе тел добычу – накрашенные глаза, полные обещания, плавные движения бедер и открытые шеи.

Диме пришлось потрудиться, чтобы найти Криса. Он, похожий в кислотно-цветной футболке и джинсах с цепями на ремне на кого угодно, но только не на частного детектива, уже сидел за барной стойкой, глядя в телефон. Увидев следователя, детектив кивнул ему в сторону выхода:

– Поговорим снаружи.

Сырой ветер слегка остудил щеки Кристиана, забравшись под его футболку, и Крис накинул на плечи куртку. Он молча ждал, когда коллега соберется с мыслями.

Дима закурил, судя по запаху от его одежды, уже не в первый раз за последние полтора часа. Перед тем, как заговорить об этом с Фишером, он хотел подготовиться к его реакции, поэтому его речь зазвучала быстро и деловито:

– Завтра в агентство явится клиентка. Попросит взять заказ. Возьми его.

Кристиан отреагировал, лишь отдавая дань вежливости:

– Мои соболезнования!

Дима даже не стал спрашивать, откуда Фишер узнал.

– Я специально нашел тебя лично, чтобы ты не отшил меня по телефону, – продолжил он. – Нанимательница – моя старшая сестра из Владивостока. Тамошние полицаи… Если я кажусь тебе недалеким, то этих ты точно примешь за умственно отсталых.

– Конкретику, пожалуйста, – поторопил его детектив.

В ответ раздался смешок и Дима взглянул на коллегу так, словно ему хотелось что-то сказать. Но он быстро передумал и выполнил требование Фишера:

– Племянница вышла из окна десятого этажа неделю назад. Ей было шестнадцать лет. Мне известно, что это – возраст подростковых самоубийств. Все говорят об этом, но Алина действительно не стала бы прыгать из окошка – она была не так воспитана. У нас в семье все с МВД связаны, сам понимаешь – у тебя отец в органах. Алина была бойцом.

– Но улики указывают на суицид.

– Да. И записка прилагается предсмертная… ее почерком. Придется ехать во Владивосток, чтобы этим заняться. Иначе ребенка отпевать не будут, похоронят со всяким сбродом. Меня повысили недавно до старшего следователя, деньги сейчас не проблема, если что.