Но только теперь, смотря на высокого и все еще крепкого старичка с такими же, совсем не изменившимися, молодыми озорными глазами, которые по-прежнему плавили ее сердце, она думала о том, что было бы лучше, если бы он всего этого не делал. Чтобы он и Куртни позволили матери ее забрать. И тогда не принесла бы она ни Куртни, ни Рэю столько горя, не сломала бы их жизни. И она рыдала в объятиях Уильяма, когда они остались наедине в палате Куртни, куда его пропустили, сделав исключение. Ему всегда с удовольствием шли навстречу, всегда готовы были сделать исключение, наверное, потому что он сам был исключительным человеком, и люди это чувствовали. Кэрол все ему рассказала, излила ему свою разрывающуюся душу, а он слушал и гладил ее по голове, положив на свое плечо. А Кэрол казалось, что он гладит ее по самому сердцу. Она, одна из его птичек, которую он тоже любил, пыталась спрятаться в его теплых крепких ладонях, израненная и истерзанная, ища спасения и облегчения от боли… И он принял ее, закрыв своими руками на мгновение от всего мира, и она затихла, пригретая и немного успокоенная. Как было бы хорошо, если бы это мгновение превратилось в вечность, и она бы так и осталась навсегда птичкой в его надежных ласковых ладонях и смотрела бы сквозь его пальцы на мир, смотрела бы и не высовывалась.

Да, она всегда была такой вот перепуганной пташкой, которая всегда пыталась спрятаться в чьих-то сильных руках. Сначала это были руки Эмми, потом Куртни, теперь она залетела опрометчиво в руки Джека Рэндэла, в злые руки, и они сжали ее и стали душить, и она не может вырваться. Он не выпустит ее, скорее он ее просто задушит, пытаясь удержать. И вот теперь, похоже, она ищет себе нового покровителя. Снова. Только эти ласковые руки слишком уже стары и бессильны, чтобы разжать мертвую хватку Джека Рэндэла, разомкнуть его молодые, цепкие и невероятно сильные пальцы с хищными острыми когтями, которыми он впивался в ее тело, подобно коршуну, и выпустить ее на свободу. Нет, ей не вырваться, никогда, если он сам не отпустит. И никто не сможет ей помочь. Она не смеет никого просить об этом, потому что была уверена, что он растерзает каждого, кто попытается отобрать у него то, что он давно привык считать своим… А слова Уильяма убили в ней последний огонек надежды.

— Тебе лучше вернуться к нему, девочка. Я хорошо знаю Рэндэлов. Это не те люди, с которыми можно воевать. Все, кто осмеливался это сделать, проигрывали прежде, чем успевали начать. Это два зверя, моя девочка, и раз уж ты связала с ними свою жизнь, не стоит гладить их против шерсти. По-своему, они не плохие, когда не скалятся. Будь ласкова с Джеком, раз он так к тебе привязан, и он перестанет буйствовать. Не иди против него, и более надежной опоры, чем он, ты не найдешь.