Она резко оторвалась от его колен, выпрямившись. Глаза ее полыхнули негодованием.

— Зачем вы так говорите? Не списывайте со счетов Куртни раньше времени, она сильная, она…

— Она никогда не поднимется с постели, Кэрол, — мягко и печально перебил Уильям, смотря на неподвижную женщину, безжизненно лежащую на больничной койке. Разбитое лицо ее было серым, без единой кровинки, а вокруг запавших глаз и тонкого рта пролегла неестественная синева. Под одеялом не было заметно, как приподнимается и опускается ее грудь при дыхании, которого не было слышно. Она дышала так тихо и незаметно, что Кэрол приходилось бороться с подступающей паникой, когда она смотрела на нее и не замечала в ней никаких признаков жизни. Она походила на мертвую.

И только равномерное попискивание прибора, который отзывался на каждый удар ее сердца, говорило о том, что в ней все еще теплится жизнь. Эти звуки постоянно раздавались у Кэрол в голове. Пип, пип, пип, пип… Где бы она не находилась, в больнице или дома, спала или бодрствовала, не на секунду не замолкали в ее ушах эти звуки. Звуки ее сердца, звуки ее жизни. Но это только радовало Кэрол, и больше всего она боялась, чтобы эти попикивания вдруг прекратились.

Ей казалось, что никогда и ничего еще в своей жизни она не боялась так, как боялась, что перестанет слышать эти звуки. Вместе с ними билось ее сердце, и она была уверена, что если они остановятся, то остановится и ее сердце.

Она обливалась слезами рядом с Куртни, прижималась лицом к ее холодной, похудевшей за эти дни руке, которая и теперь оставалась такой же красивой и холеной, какой была всегда. Девушка целовала ее изящную тонкую кисть, и она почти всегда была мокрой от ее слез. Она поправляла черные волосы Куртни, красиво укладывая их на подушке, гладила и ласкала их, перебирая пальцами. Эта женщина научила ее быть красивой, хотя никогда сама не обладала красотой. Да, Куртни не была красивой, но она всегда сияла и выглядела роскошно. Она притягивала взгляды так, как не притягивали другие обладающие красотой женщины, бросалась в глаза своей изысканностью, ухоженностью, непревзойденным вкусом, который чувствовался в каждой детали ее облика. На лице ее уже были заметны морщины, но оно по-прежнему дышало свежестью, кожа была увядшей, но такой же ухоженной и почти безупречной для ее возраста. Она оставалась такой же стройной и тонкой, ревностно следя за своей фигурой, но сильно похудела за последние годы, и Кэрол это не нравилось. Создавалось впечатление, что она усохла, и эта худоба не шла ей, учитывая к тому же ее высокий рост. Лицо ее как-то осунулось, кости щек обозначились резче и под ними появились более глубокие тени, отчего казалось, что ее изогнутый горбинкой нос стал больше, еще резче выделяясь на узком удлиненном лице. С улыбкой и чувством стыда вспоминала теперь Кэрол о том, что когда впервые увидела эту женщину, она показалась ей удивительно похожей на ворону. Черные, как смоль волосы, блестящие угольки круглых глаз, большой заостренный нос, похожий на клюв…