Но мысли ее стало занимать совсем другое. Она сжалась на сидении, смотря в окно и больше не поворачиваясь к нему. По телу гуляла нервная дрожь, а почти забытая и задавленная сильными препаратами душевная боль снова заняла свое место в груди. Она почти пожалела о том полусознательном состоянии, в которое ее постоянно вводили врачи, приглушая все ее эмоции и чувства. А теперь, когда он сидел рядом, как живое напоминание о ее предательстве Куртни и себя самой, ее снова обуревали сильнейшие эмоции. Это была и злость, и негодование, и возмущение, и горечь. Как на себя, так и на него. Кэрол не могла определиться, на кого она злилась больше и кого больше винила. Невыносимый стыд сжигал ее изнутри, заставляя пылать ее лицо.

А он сидел такой невозмутимый и самодовольный, с уверенным лицом, красивым, немного хищным из-за сходства с лукавым и бессовестным зверьком. Проклятый наглый лис. Все-таки сцапал ее. И это ее спаситель? Кто б от этого спасителя бы еще спас… Кэрол совсем не нравилось все это. Она бы предпочла, чтобы он был где-нибудь подальше. Конечно, кроме его объятий ей ничего не грозит, но именно это и было для нее самым ужасающим и недопустимым. Она находилась в крайнем напряжении, готовая проявить самое отчаянное сопротивление, на какое только была способна, при малейшей его попытке или даже намеке на домогательство. Хоть и поздно было уже сопротивляться, но она не хотела повторять то, что натворила. Этого больше не будет. Никогда.

Он бросал на нее косые взгляды, видимо догадываясь о ее мыслях и напряжении, но оставался все таким же непринужденным, словно они были такими же друзьями, как и раньше и ничего между ними теперь не стояло. И он совсем не походил на человека, которого бы мучили угрызения совести, и это злило Кэрол еще сильнее. Более того, она буквально кожей ощущала его жгучее желание продолжить их постельные приключения, едва начавшиеся и так жестоко прерванные. Но она была иного мнения. Этого мимолетного и короткого «приключения» хватило для того, чтобы потерять все самоуважение и отравить ядом всю ее душу. И она считала, что это худшее, что могло случиться с ней в жизни, и до сих пор недоумевала, как могло такое произойти. Но Рэя, судя по всему, это совсем не удивляло. Самодовольный самец, уверенный в том, что перед ним не устоит ни одна женщина. А может, так и есть, и самодовольство его вполне обосновано, если даже она не устояла со всеми своими принципами и любовью к Куртни? Но как же он мог так с ней поступить, зная, как будет она страдать и винить себя после этого?