— Обиделся. Рассердился.

— А раньше он пытался ко мне сбежать?

— Нет. Это первый раз.

— Что же его на это побудило?

Кэрол промолчала. Джек тоже помолчал, продолжая изучать ее цепким взглядом. Кэрол заметила, что он тяжело дышит, а глаза его снова горят, как будто он опять был охвачен яростью, только теперь пытался этого не показать.

— Значит, на моем сыне тоже проклятие, он должен быт всегда один, как ты, иначе все умрут, я правильно понял? А еще он разговаривает с мертвыми, как с живыми, так? И что-то еще видит? И в нем растет какое-то страшное зло, так?

— Так, — едва слышно отозвалась Кэрол.

— И он сам в это поверил, думает, что это на самом деле?

— Да.

— А как же, по-твоему, можно это остановить, исправить, не дать этому злу… расти?

— Габриэла требовала, чтобы я его убила. И Элен тоже так говорила. Он вырастет чудовищем, монстром. Я видела его в своих видениях… он станет ужасным человеком, будет делать страшные вещи… Уже начал делать, а я не знаю, как это остановить, как помочь ему…

— Что ты несешь?! — вдруг взревел Джек, рванувшись в своих оковах, заставив Кэрол вздрогнуть от неожиданности. Подняв на него глаза, она увидела, что он побелел от бешенства, его спокойствие как рукой сняло, лицо его перекосило от ярости, а в глазах снова горела ненависть.

— Ты, чертова психопатка, сука больная, что ты сделала с моим сыном? Что ты ему внушила? Я убью тебя! Убью! Ты сама хоть соображаешь, что ты делаешь? Ты издеваешься над собственным ребенком, запугала его своими бреднями, ты чокнутая дура! Хочешь сделать из него такого же ненормального, как сама? Как твоя мамаша? Вы обе чокнутые! Тебя надо запереть в дурке, как и ее! Тебя действительно нельзя подпускать к людям, ты опасна! Ты переняла от нее все ее бредни, все до единого, даже то, что нужно убить собственного ребенка, чтобы уничтожить это ваше проклятие! Но сделать Рика таким же я тебе не позволю! Я не смог спасти от этого тебя, но к нему я эту болезнь не подпущу!

— Ты не веришь. Я знала, что ты не поверишь. И Рик знал. Он говорил, что, если мы к тебе вернемся, ты запрешь нас в психушку.

— Он так говорил? Нет, это ты ему так говорила! Ты ему все это внушила, дрянь ненормальная! Да, тебя я запру в психушке, ты права, и никогда оттуда не выпущу, а мой сын забудет обо всем, что ты ему наговорила. Он вырастет нормальным, я об этом позабочусь. Я не допущу, чтобы он стал таким, как ты… как Элен. Боже, Кэрол, неужели ты на самом деле веришь в то, что говоришь? Неужели не понимаешь, что с тобой происходит? Что происходило с Элен? На вашем роде действительно проклятие, которое передается по наследству — это ваша болезнь, сумасшествие, шизофрения! Этот черный туман, это проклятие, этот ваш дар и все остальное, во что ты так веришь, во что верила она — это всего лишь болезнь, только болезнь, и ничего больше! Почему ты меня не послушала тогда, почему не позволила тебе помочь? Ты сама не замечала этого, но я же видел, как ты становишься такая же, как Элен. А теперь это уже завладело тобой полностью, как ей когда-то, ты стала такой же… И теперь поздно что-то пытаться исправить. Этот процесс необратим, его можно было только замедлить, не дать развиваться… но повернуть его вспять уже нельзя, ведь Элен — тому доказательство. Ничто уже не смогло ее излечить. Ты, Кэрол, ты пропала, ты безнадежна теперь, как и она была, я вижу это, я понял это сейчас, когда слушал тебя, смотрел на тебя. Но мой сын — нет. Я сделаю все, чтобы спасти его от этого вашего проклятия сходить с ума.